Травма ТВ: как я шла работать на региональные теленовости, а попала в секту
Хороший редактор – как чистая любовь или Янукович: сложно найти, легко потерять, невозможно забыть. Мне повезло, у меня такой редактор был. Звали Таня. Человек с интеллектом Google Analytics, здоровым цинизмом во взглядах и редким даром не сомневаться (хотя, возможно, это мне только казалось). Мое знакомство с телевидением началось именно с нее.
Таня работала главредом службы информации на региональном телеканале. Я пришла туда стажироваться. Из любопытства. Думала, на пару месяцев, – осталась на три года. Так я променяла аспирантуру по религиозной лингвистике на чиновников и коммунальщиков.
О том, как устроено ТВ, тогда я знала совсем немного. Если честно, меня это не особо беспокоило. Телевизор я не смотрела, на экран попасть не мечтала, названия популярных в стране шоу знала только по рекламе на билбордах. Моим главным желанием было работать в книжном издательстве. Желательно детском. Среди выпускников специальности «Издательское дело» это довольно частое помешательство. Все, чего мне хотелось – побольше текстов и поменьше живых людей. А это точно не про телевидение.
Первое, к чему нужно быть готовым, отправляясь в дивный новый мир по ту сторону экрана – лицом к лицу встретиться с дорогими соотечественниками. Выслушать все эти истории свирепых бабушек, грустных дедушек, уставших чиновников и одержимых общественных активистов.
Символично, что моей первой съемкой стала пресс-конференция о подготовке города к, прости господи, поминальным дням.
Для тех, кто не в курсе: это когда, люди массово сносят на кладбища конфеты «Ромашка», тюльпаны и водку. Очень, кстати, эффектно получается. Как 8 марта, только среди крестов и надгробий.
Вернувшись со съемки, я написала дивной красоты текст – в десять сложноподчиненных предложений с аллюзиями чуть ли не на Борхеса. Редактор перекроила его (не Хорхе Луиса, конечно) до неузнаваемости. Стало коротко, понятно и без затей. Так и должно быть во всяком качественном телевизионном тексте. Вывод: не можете жить без гекзаметра с пятистопным ямбом – пишите поэмы или идите в пресс-службу правоохранительных органов.
То же самое советую сделать, если вам дорога личная жизнь, молодость, здоровье и прочие вечные ценности. Потому что работать в новостях значит въебывать. И, кстати, ваша тонкая-душевная-организация здесь никому не нужна.
Про это у меня есть история. Однажды к нам в ньюсрум пришла юная любовница мэра. Девушка удивительной красоты и высоты каблуков, с такой характерной манерой говорить, как у блондинок из несмешных анекдотов. Хотела работать на канале. Ну, или «высшие силы» хотели. Не знаю, как она представляла себе съемочный процесс, но наш главред, не церемонясь, отправила эту прелесть снимать асфальтный завод – прямо в жаркий летний полдень. О, редактор, имя тебе вероломство! Больше мы красавицу не видели.
Вывод номер два: хочешь торговать лицом по телику, люби и саночки возить. Готовься ездить на асфальтные заводы, стройки и свалки. Готовься снимать скучные пресс-конференции и посредственные выставки (с условием, что в твоем сюжете это должно выглядеть легко и «с огоньком»).
Готовься к тому, что когда ты приедешь, например, снимать рейдерский захват завода, задашь вооруженным людям в балаклавах все свои строгие вопросы, вместо ответа услышишь: «Киса, пошли покатаю на БТР`е».
Готовься снимать похороны погибших бойцов АТО и слышать за спиной шипение «понаехала-тут-пресса-вам-лишь-бы-сенсации». Дорогие друзья, какие сенсации, о чем вы? Прощания с военными нужно показывать, чтобы мы с вами случайно не забыли, кто именно погиб за нас и нашу безмятежность. Чтобы мы знали истории тех, кто проводил месяцы в окопах под обстрелами, пока мы листали ленту Фейсбука, постили фотки из последнего отпуска, и жаловались, что «в новостях один негатив и, вообще, уже надоела эта война».
Кстати, вот еще что. Собираясь податься в новости, готовьтесь к тому, что все лучше вас знают, как писать сюжеты. Чиновник, пенсионерка у подъезда, водитель маршрутки всегда подскажут, на чем сделать акцент, и как снимать, чтобы получилось красиво. Добрые люди напомнят: вокруг одна зрада и, вообще, планета продана.
«Обязательно скажите об этом в кадре» – любимая фраза каждого новостийщика. Если ты не внял настоятельной просьбе (что закономерно), доморощенные медиа-аналитики дуют губы или пишут разлогие письма гневным капсом.
Вообще, взаимодействие с героями сюжетов – процесс на редкость полезный в плане духовного опыта. Они никогда не дадут забыть, к чему тебе нужно стремиться. Работаете по 13 часов в день? Но этого мало, вы можете больше. Бываете дома, только чтобы переодеться и поспать? Послушайте, сон вообще для слабаков. Не знаете ответов на все вопросы мироздания? И чему только учат на этих ваших журфаках (хотя тут вопрос, конечно, резонный).
Эти замечательные люди звонят в час ночи, чтобы срочно вызвать вас на съемку, когда по факту событие стоит трех строчек в Фейсбуке. Они поздравляют вас с каким-нибудь государственным праздником в полшестого утра. Они звонят за пять минут до эфира и начинают монотонно озвучивать перечень жалоб на весь мир.
В общем, журналиста нередко считают эдаким круглосуточным сервисом. И, честное слово, лично я бы не отказалась стать этим супергероем из ожиданий аудитории. Но смертная человеческая природа создает определенные препятствия.
Конечно, есть обратная сторона. Ради нее и стоит работать. Это когда твой сюжет действительно решает какую-то проблему, а несколько простых слов, сказанных в эфире, помогают спасти чью-то жизнь. Например, собрать деньги на операцию ребенку или оправдать человека, несправедливо обвиненного в преступлении. Но самое ценное – это почти неограниченный доступ к людям, которые сильнее и лучше тебя. Они вдохновляют, и, сами того не осознавая, учат.
Моя борьба под названием «Журналист» длилась два года. Дальше началась другая – под названием «Редактор». Наш гравред ушла в декрет, а мне в наследство досталась ее должность, священная миссия вычитывать тексты и ответственность за здравый смысл в эфире. Работа, скажу я вам, увлекательная. Настолько, что иногда от восхищения дергался глаз.
Канал, на котором я работала, подчинялся органу местной власти. Это предполагало определенные нюансы. Например, то, что некоторые «стратегические» тексты читали, скажем так, лица посторонние. Они могли запросто озвучить пожелания в духе «а поставьте-ка в сюжет вот эту сумасшедшую прямую речь чиновника такого-то». Или: «кого это вы собрались показывать? Забыли, какая это партия?».
Или самое замечательное: «нет времени объяснять, мы тут дописали вам сверхважную хуйню. Поставьте обязательно».
Да-да, так не должно быть, опять «зрада». Но факт остается фактом. И задача редактора сделать так, чтобы свести это вмешательство к минимуму (в идеале к нулю), не допустив в эфир откровенного мракобесия. Здесь нужно сделать еще одну оговорку. На нашем канале было (и, надеюсь, будет) руководство, готовое бороться за нормальный контент. Дипломатические переговоры с представителями власти бывали долгими и мучительными, но, как правило, решение найти удавалось. Коллегам из других СМИ повезло меньше, где-то меняли начальство, где-то вносили в материалы дикие правки.
Самое интересное, что проницательные зрители и читатели, всегда готовые вывести на чистую воду кого угодно, «ведутся» на манипуляции за милую душу.
Почти год я изучала все эти тонкости информационной политики и спорила с теми, кто покушался на неприкосновенность новостей (получалось с переменным успехом). Параллельно я вычитывала тексты – коллег и стажеров. За последних мне, наверно, еще отомстит Вселенная. Я отправляла переписывать материалы по несколько раз (как когда-то отправляли меня). А в итоге все равно читала откровения вроде «танцы делают из девочки женщину». Вы знали? Я нет. Или вот еще: «… красоту Божьего мира оценили и наши журналисты». Вообще, это из сюжета о православной выставке, но теоретически так можно заканчивать каждую студийную подводку. Особенно, если речь идет о повышении тарифов или местных выборах.
Потом что-то пошло не так. Я поняла это когда:
- на вопрос «как дела?» пересказывала содержание выпусков новостей;
- между подходами в спортзале рассказывала тренеру, как прошла последняя сессия облсовета;
- на первом свидании с Почти-Джейсоном-Стейтемом рассуждала о несовершенствах реформы ЖКХ.
Еще иногда дрожали руки и ни с того, ни с сего пропадал голос. Но это уже детали.
Когда я несла на подпись заявление об увольнении, у меня не было ни одного вменяемого объяснения. «Дело не в тебе, дело во мне, давай останемся друзьями», – примерно так я сказала своей работе. На самом деле все сводилось даже не к усталости, а к тому, что мне просто хотелось других историй о других героях. Хотя звучит, конечно, неубедительно.
Я уволилась в никуда и уехала через полстраны закрывать гештальты. Теперь у меня новая замечательная работа, новые тексты и новые новости. Нет только хорошего редактора. Но я его обязательно найду.
