Назар Билык: “Художнику интересно то, что связано с человеком и обществом”
Назар Билык – один из успешных молодых украинских художников, чье творчество с каждым годом привлекает все больше внимания. Выпускник киевской Академии искусств, а теперь и ее преподаватель, Назар Билык имеет на счету много выставок в Украине и за рубежом. Не так давно его скульптуры были приобретены на всемирно известном аукционе Phillips, а ранее он получил Президентский гранд. Даже те киевляне, кто не посещает выставки регулярно, наверняка знакомы с его творчеством – мимо трогательной скульптуры человека с каплей на Пейзажной аллее трудно пройти не глядя. bit.ua попросился в гости к художнику в мастерскую и поговорил об отношении к творчеству, современной скульптуре и традициях прошлого.
Инфоповодом к этому разговору послужила не только твоя выставка в галерее Bottega, но и недавние продажи на аукционе Phillips и президентский грант, который тебе вручили в прошлом году. Какие твои ощущения от всего этого? Ты достиг того, к чему стремился?
Я рад, что достиг одного, – это времени и возможностей заниматься своим делом. В этом плане, можно сказать, все получилось – я пришел к тому, чего хотел.
Да, в прошлом году я подавал заявку на грант Президента, который выдается молодым творцам в сферах театрального, музыкального и изобразительного искусства, и выиграл его под проект «Контрформы». Для меня это было достаточно странно – так как грант в отрасли “Скульптура” зачастую получают, например, на реализацию памятников национальным героям или историческим личностям.
Я рад, что достиг одного, – это времени и возможностей заниматься своим делом.
Мой же проект был абсолютно не типичный для формата гранда – это серия скульптур и рельефов на отвлеченную тему. Грант позволил мне воплотить скульптуры в материале, отлить их в бронзе, сделать выставку («Емкости» в Bottega Gallery – прим.ред.) и напечатать мой первый каталог. Я рад, что получил его, поскольку без этих денег мне вряд ли удалось бы столько сделать.
Насчет Phillips – тоже хорошо! Но продажи на аукционе, это не какая-то знаковая выставка или удачная работа. Это процесс параллельной жизнь моего произведения. Как-то так я к этому отношусь.
Вернусь к гранту, ведь это интересно: почему и что должно было случиться в министерстве культуры, что его дали современному художнику. У тебя есть какие-то мысли по этому поводу?
О гранте я знаю, что он существует уже достаточно давно, кажется, со времен независимости Украины. Но информация о нем ограничена, почему-то сильно не разглашается, пожалуй, даже вообще редко выходит за круги Союза художников. Что произошло в прошлом году, я не знаю. Я просто сделал проектную заявку, которая возможно выпадала из общего списка грантосоискателей. Но после того, как я реализовал свой проект, мне предложили стать участником комиссии, которая будет отбирать победителей премии в следующем году. Во как! (смеется). Конечно, в немалой степени это связано с изменениями, которые уже наступают в стране, и в министерстве культуры в частности.
«Емкости» 2014, полимерные материалы
Расскажи, что для тебя есть скульптура и как ты ее понимаешь. Ведь твои последние серии это не трехмерная скульптура в классическом представлении: ты экспериментируешь и ищешь.
В первую очередь, скульптура – это, конечно же, форма в пространстве. Я не убегаю от этого и не ставлю под сомнение. Но в сериях работ «Контраформы» или «Емкости» (продолжение) главным объектом моего интереса и исследования уже выступает не сам объем как таковой, а фиксация пространства вокруг него, которое обычно невидимо. Основная идея этих серий в исследовании иллюзий нашего восприятия действительности. Работы похожи на отпечатки, где изображение похоже на емкость, с которой сравнивается человек. Формальный принцип для этих серий спровоцировал простой процесс, переживаемый скульптором тысячу раз, пока он работает над произведением. Объясню: скульптор слепил форму, например, голову. Что нужно для того, чтобы воплотить ее в материале? Снять форму. И он начинает забрасывать ее гипсом, чтобы сформировать объем. Когда объем готов, формирующие гипсовые части всегда выбрасываются. Это техничный процесс, и обычно скульпторы его не любят. Но сам по себе этот процесс очень важный, и для меня он по-философски интересен. Я придаю самостоятельное звучание этим остаточным материалам и акцентирую внимание зрителей на промежуточном, потому что лично для меня этот процесс выше, нежели само законченное произведение.
«Пейзаж» из серии “Контрформы” 2012, пластик
Первые же мои работы, например, такие как «Дождь» – это более традиционные скульптуры. Но ее также поджимает какая-то среда – капля сверху. Для меня это очень личная работа: у меня был период, когда я искал ответы, формировалось мировоззрение. Человек, конечно, может искать по сторонам, но для меня главный поиск начинается тогда, когда человек поднимает голову вверх. И капля здесь символизирует некий ответ. Запаянные в прозрачные кубы человеческие фигуры в работе «Туда» тоже о среде и взаимодействии.
«Дождь» 2010, бронза, стекло
Ты сказал, что тебе хотелось жить жизнью художника и свободно творить. А ты помнишь, с чего все начиналось?
Я не могу сказать, что есть какое-то событие, после которого все пошло по-другому. Просто раньше много времени отбирали «халтуры», такие вот «наркотики» для художников, вызывающие пожизненную зависимость. Потом понял, что если так и дальше будет, то плохо дело. Стараюсь мало делать на заказ. Больше – говорить о том, что для меня важно и интересует. Творчество – это же познание, путь исследования себя и мироустройства.
Меня не сильно тяготит традиция, я ей не особо занят.
У тебя очень гармонично получается совмещать традиционность с современным видением. Это интуитивно?
Меня не сильно тяготит традиция, я ей не особо занят. Я считаю, что реалистический язык в скульптуре – это всего лишь один из методов, которым можно высказываться. Лично я на нем не зацикливаюсь. Основа всего – это смысловая наполненность. Для меня выбор визуального языка важен лишь в связи с раскрытием темы, за которую берусь. Он не настолько личный. И в практике известных современных художников видна увлеченность гиперреализмом, к примеру. Часто традиционность связана с реалистическим изображением человека, но это далеко не так. Конечно человеку, прежде всего, интересен человек. Он самая главная тема. Боль, смерть, социальные устройства – художнику интересно то, что связано с человеком и обществом.
Нет традиционных тем, как нет и традиционного языка. Есть принцип контекста, от которого все зависит.
Из серии «Контрформы» 2012, полимерные материалы
Глядя на твои работы, возникает ощущение, что форма для тебя важнее, чем образ.
Думаю, важно и первое и второе. Это не антонимы. Как говорил Кандинский «Не существует никакой формы, которая бы не говорила о себе многое». Другое дело, что человек не всегда способен прочесть форму внятно. Если вернуться к серии «Контрформы», то для меня важно, как она выглядит потому, что по форме работа уже отсылает зрителя к понятным ассоциациям.
Феномен контробъема заключается в том, что при правильном освещении отсутствие формы смотрится как полноценная форма. Такая вот игра восприятия. По сути в этой серии я использую эту игру, и обращаюсь к теме «раскопок» человека в себе, исканий, посредством скульптуры. Вы бывали когда-то на раскопках?
Человек не всегда способен прочесть форму внятно. Если вернуться к серии «Контрформы», то для меня важно, как она выглядит потому, что по форме работа уже отсылает зрителя к понятным ассоциациям.
Как то, мы поехали с друзьями в Ольвию откапывать колонию древних греков. Я думал в процессе работы, что копая, то есть, убирая часть земли, делая отверстие в поверхности, я создаю тот же объем, ту же скульптуру и зрителем может быть лишь тот человек, что находится сверху раскопа. Он должен подняться для виденья скульптуры, а не наоборот. Ведь обычно скульптуру экспонируют как произведение искусства, ставя на подиум. Без особых усилий человек смотрит на нее, оценивая. Мне близок принцип контекста, в котором находится зритель и произведение на раскопе. Поднимись на гору – и лишь тогда ты увидишь объем. Контрформа – это теневой синтез формы, из которого, рождается “теневой” аналитический ряд, не проявленный мир первопричин.
Всем всегда интересно, где художники черпают вдохновение. Вот лично ты чем вдохновляешься?
Не знаю. Вдохновение – это неспокойствие, которое тебя подталкивает к размышлениям, к ряду вопросов, а потом и созданию произведения. Я бы назвал это неравнодушием к тому, что происходит со мной, с людьми вокруг. Максимум, что я порой хочу, это чтобы меня оставили в покое, и у меня было время подумать и спокойно поработать. Время для себя очень ценно, и в некотором роде оно вдохновляет.
Максимум, что я порой хочу, это чтобы меня оставили в покое, и у меня было время подумать и спокойно поработать. Время для себя очень ценно, и в некотором роде оно вдохновляет.
Возвращаясь к тому, что твои работы покупают на зарубежных аукционах. А как ты думаешь, как в Украине можно привить широкое стремление приобретать работы современных художников? Так, чтобы искусство стало атрибутом жизни, скажем, среднего класса?
Я могу сказать только из своего опыта. Недавно я познакомился с внуком Василия Кричевского. Он вернулся из эмиграции из Венесуэлы в Украину. Однажды он мне показал работы своего деда, небольшие эскизы. Для меня Василий Кричевский – это величина, я знаю его как архитектора, графика. Видел много орнаментов, которые он разрабатывал. Я не могу себя назвать коллекционером, но в тот момент я очень захотел, чтобы у меня в мастерской были собственноручно сделанные орнаменты Кричевского. То есть я, можно сказать, таким образом приобщился к виденью этого человека, творчество которого люблю и ценю, и в каком-то смысле разделил с ним свое пространство. Мне кажется, отношения между коллекционером-ценителем искусства и художником должны строиться на подобных чувствах. Но современное искусство требует труда для своего прочтения и только на собственный вкус полагаться, конечно, не стоит. «Коллекционировать» означит «общаться», а не просто скупать. Речь идет не об эстетике произведения, а о смыслах, носителем которых являться художник и его работы.
«Болшая медведица», 2013, сталь, Симпозиум современного искусства на острове Бирючий
Что касается идей, то сегодня скульптура должна выполнять какую-то роль? В период СССР она же выполняла идеологическую роль. А сегодня?
Роль скульптуры в городском пространстве очень важна. Она же для всех! Ее зрителем становится каждый без выбора. Это акцент в городе, который окрашивает пространство. Она создает город похожим на музей, где зритель может, идя на работу побывать в нем.
Есть разные виды скульптуры: парковая, жанровая, памятники и так далее. Ясно одно – скульптура это не всегда памятник. У парковых скульптур, например, нет идеологической нагрузки, только эстетическая или интерактивная. Памятники это уже другая тема – они были, и будут. Вопрос только в художественном языке их исполнения. Он должен изменится. В Советское время было много хороших памятников: сильными были грузинская и армянская школы (направления – прим.ред.). Просто в то время над монументальными скульптурами работали массы творческих цехов, был госзаказ. И понятно, что среди тысяч памятников десять было достойных. Сейчас же государство не ставит вопрос, чтобы скульптура была только средством утверждения государственных ценностей. Потому идеологическая нагрузка на памятник сведена к минимуму. Сегодня существуют другие, не менее сложные, задачи – чтобы этот памятник был решен не языком пафоса и «литературы», а более символично, умней и знаково.
Но на данный момент в нашей стране происходит другое – смена монументов. Все мы помним, как недавно повалили сотни памятников Ленину. Студенты из Академии, и друзья скульптора мне рассказывают, что пошла новая волна госзаказов – к ним уже обращаются сделать то памятник Шевченко, то новый мемориал погибшим на Майдане. И, что печально, побыстрее…
А нельзя ли эти старые монументы просто заменить паблик-артом? Обязательно ли снова должны возвышаться какие-то мифологизированные личности?
Я не буду оценивать, можно или нет. Скажу только, что когда, свергается какой- то идол, то образовавшаяся пустота требует заполнения в сознании людей. Постаменты оказались пусты. И эта «пустотность» пока и есть лучшим памятником ситуации в стране.
Но то, что это пустующее пространство сейчас будет заполняться в Украине, это факт. Не знаю как на уровне городов-миллиоников, но в районных центрах это уже происходит. Вместо памятника Ленину, ставят памятник Шевченку.
«Невод», 2013, Симпозиум современного искусства на острове Бирючий
Действительно, этот подход “побыстрее” сильно тревожит. Уже, кажется, разрабатываются идеи памятника Небесной сотне, и некоторые чиновники говорили, что его нужно ставить как можно быстрее…
После всех недавних пережитых событий многие очень поумнели, поэтому я смотрю на проведение конкурса более оптимистично. Мне кажется, что сейчас нет власти, которая захочет быстро закрыть этот вопрос, отделаться от него и забыть. Конкурс будет большой и не простой. И заурядное решение уже не пройдет. Хотя я считаю не уместным ближайший год проводить конкурс и думать над памятником – раны еще не зажили.
Последние год-два очень актуальны вопросы урбанистики и улучшения городской среды Киева (и других городов). Это немного сложнее, чем просто поставить новый памятник. У тебя есть какие-то идеи, как у скульптора, по этому поводу? Искусство должно здесь сыграть какую-то роль?
Конечно, у меня есть желание, чтобы скульптура была задействована как элемент городской среды, чтобы она воспринималась естественно, а не как что-то уникальное. Скульптура в публичном пространстве у нас воспринимается как декор, излишество или роскошь. А ведь это не так. Например, почему во Львове так комфортно находится? Скульптурный декор там воспринимается не как излишество, а как некое неравнодушное отношение архитекторов, художников и жителей к той среде, в которой они находятся. Киев гибнет от ошибок в этом плане. Нужны скульптурные парки, которые будут формироваться годами, наполняться постепенно и продуманно.
Фото bit.ua: Юлия Черных
