День, когда мы все сошли с ума
Владислав Недогибченко пишет не столько о событиях в Париже, сколько о том, что началось в социальных сетях после. А также недоумевает по поводу того, что в XXI веке вроде бы здравомыслящие люди все еще спихивают подобные происшествия в плоскость спора веры и атеизма.
Заголовок, как всегда, врет. Сходить с ума мы начали гораздо раньше. А расстрел редакции парижской газеты Charlie Hebdo 7 января еще раз обнажил несостоятельность спора якобы верующих и тех, кто считает, что от веры одни беды. После тонн постов в фейсбуке и резонирующих комментариев под ними начинает казаться, что самое умное, что можно было сделать на фоне произошедшего – скорбно промолчать. В противном случае возрастает риск примкнуть к одной из двух неконструктивных крайностей.
Доводы и у тех, и у других, как всегда, одинаковые. Вы, мол, скоты, потому что неспособны критично мыслить и стреляете, потому что так сказал Аллах (Будда, Кришна, Иисус, etc.). А вы, мол, бездуховные твари, оскорбляете наши чувства направо и налево и не можете отличить сатиру от злобной провокации (будто это что-то оправдывает). Полемику о радикальном исламе или миграционной политике пока оставим в покое – речь сейчас не об этом.
Тут напрашивается, как минимум, два вывода. Первый – и те, и другие не являются теми, за кого себя выдают. Одни не могут называть себя действительно верующими, если считают, что даже самой тупой и злобной карикатуры достаточно, чтобы пойти и застрелить двенадцать, семь или одного человека. Другие не имеют права всерьез агитировать за отказ от веры в пользу критического мышления, если не сумели своим собственным мышлением отличить верующего от сумасшедшего фанатика со стволом в руках.
Вере в этом смысле повезло чуть меньше – в местах скопления интеллигенции она сейчас просто не в моде. Вернее, так – в моде ее не любить. Здесь работает презумпция виновности. Чуть что, в ход сразу идут часы патриарха, какие-то безумные бабушки с ютуба и ссылки на статью про испанскую инквизицию в Википедии. И тут уж никто не будет спрашивать, что ты обо всем этом думаешь – раз уж решил носить крестик, значит безмозглая овца и докажи обратное. Мерседесы батюшек и скандалы с педофилами в рясах вдруг оказываются не прегрешениями отдельных лиц, а абстрактным корытом, в которое нужно мокнуть всех и каждого. Тот факт, что большинство идет в церковь (представьте себе) не ради патриарха или его часов, как-то остается в стороне.
Спорят здесь не верующие с атеистами. Спорит одна нетерпимость с другой.
Впрочем, «верующие» тоже не отстают. Комментарии вроде «зачем же надо было рисовать обидную картинку про Бога» и «они заслужили – надо отвечать за свои слова» заставляют всех здравомыслящих людей тихонько охренеть и еще раз убедиться в том, что вокруг осели какие-то агрессивные средневековые уродцы с факелами, которые вот-вот подберутся к твоей хижине.
Второй вывод исходит из первого. Спорят здесь не верующие с атеистами. Спорит одна нетерпимость с другой. К тому же, отличаются они не так уж сильно – лишь заявленными лозунгами. Мы, мол, за мир без церквей и минаретов, но с библиотеками; А мы, мол за духовность без вседозволенности. Но одного лишь лозунга в таком скользком и сложном споре мало. Это все равно что при крике “Я убиваю во имя Аллаха” решить, что во всем виноват не тот, кто убивает, а Аллах.
О чем-то подобном писал Стивен Кинг в своем эссе об оружии. Помимо прочего, речь в нем шла о стрельбе в школах и так называемой “культуре насилия”. Кинг разносит в пух и прах гипотезу о том, что подростки начали стрелять по одноклассникам из-за того, что играли в жестокие видеоигры и смотрели по телевизору слишком много боевиков. Глупо утверждать, что сегодня вы выпускаете пар в новенькой Call of Duty, а завтра побежите повторять тот же эксперимент на улице. Вспомните, вам сильно хотелось кого-то убить после 44-го просмотра “Крепкого орешка”? То-то же.
Прежде всего я боюсь сумасшедших людей, а уж чем они оправдывают свое сумасшествие – Кораном или видеоигрой – меня волнует мало. И уж тем более это не проблема Библии или видеоигры. А спор в фейсбуке, когда одни оправдывают бойню рисунком, а другие ставят диагноз всем из-за чьей-то конкретной неадекватности, пугает меня разве что чуть-чуть меньше, чем теракт в Париже.
Прежде всего я боюсь сумасшедших людей, а уж чем они оправдывают свое сумасшествие – Библией или видеоигрой – меня волнует мало.
Я сам не проверял, но по интернету ходит картинка о том, что в первоначальных источниках римского права не было закреплено никакого наказания за богохульство. Считалось, что боги сами в состоянии так или иначе наказать человека за излишние вольности, а попытка человека взять функцию правосудия на себя как раз является еще большим богохульством, так как выражает сомнение в силе богов. Карикатура, даже самая мерзкая, естественно, не может быть поводом для убийства. Но и убийство под самопровозглашенным прикрытием богов едва ли может означать что-то кроме неадекватности человека с оружием.
Но задача была не в том, чтобы еще раз произнести эти очевидные вещи. А в том, чтобы еще разок обалдеть от серьезности тех, кто уверен, что расстрел Charlie Hebdo имеет хоть какое-то отношение к вере. Пока в XXI веке верующие и атеисты тратят так много сил на публичное отрицание друг друга, где-то в лучшем мире тихонько плачет Николай Коперник. Ему вот и Бог, и смелость мысли только помогали.
