Спецпроєкти

Война у меня дома: записки из ЛНР


kuda_sait (1)

Дима Широбоков побывал в ЛНР и теперь рассказывает о разрушенных домах, “Львовском” по 27 гривен и разговорах с ополченцами. 

– Вы там уже были? – спросил российский пограничник, пристально всматриваясь в мою 16-летнюю фотографию (сомнение в моей причастности к этому фото иногда возникает даже у меня).

– Я оттуда родом, – заговорил во мне краснодонец.

– Я имею ввиду, были ли вы ТАМ? – интонационное уточнение не требовало разъяснений.

– А, вы об этом. Нет, в ЛНР я въезжаю впервые.

– Проходите, – кажется, сочувственно вздохнув, человек в форме протянул мне паспорт.

Autosave-File vom d-lab2/3 der AgfaPhoto GmbH

Последний раз я приезжал домой во время крымского референдума (это тот, который 16-го марта 2014). Человеку, посещающему родные пенаты раз в полгода, замечать ненормальности довольно легко. Тогда таковыми являлись только блокпосты на основных «магистралях» (поставлю это слово в кавычки, пожалуй). На выезде из Краснодона в сторону Луганска – украинский; на въезде в Луганск со стороны Краснодона – ополченский. «Покажите документы. Откройте багажник. Езжайте». Меня с девушкой на поезд до Киева провожали мои родители. За 5 минут до отправления мама расплакалась – весной 2014-го Донбасс не ждал хороших новостей. «Это слёзы радости», – пошутил я, и из окна отъезжающего состава мне повезло махать ручкой всё ещё смеющейся маме. Тем летом эти «слёзы радости» стали в семье притчей во языцех – и каждый новый залп, каждый замкнутый котёл, каждый разрушенный город только подтверждал злую иронию тех слов.

Затем был июнь. Вся моя семья (мама, папа, бабушка, дедушка, тётя с двумя сыновьями и мужем, ну и отцовский питбуль-терьер Лютер, конечно же) перебралась ко мне в Киев (точнее, к родителям моей девушки Оли, за что я вновь хочу их поблагодарить прямо здесь). Затем был август. Под Краснодоном бои завершились. Этого было достаточно, чтобы соскучившиеся по родине донбассцы уверились в какой-никакой безопасности, и вот мы снова живём вдвоём с девушкой, а я всё боюсь услышать по телефону, что мама опять прячется в ванной от звука взрывов за окном. Затем настал май 2015-го. Мы с Олей купили билеты «Киев – Луганск».

Autosave-File vom d-lab2/3 der AgfaPhoto GmbH

Вариантов попасть на эту землю обетованную всего два. Первый: собираешь кипу справок и едешь сквозь блокпосты исключительно по территории Украины (и ЛНР, попросил бы добавить Плотницкий). Второй: покупаешь билет на автобус Киев – Харьков -Белгород (РФ) – Донецк (РФ) – Луганск. В общем, “мы с Олей купили билеты «Киев – Луганск»”, – процитирую я сам себя.

Всего-то 24 часа в пути – и вот мы свеженькие бодрой походкой пересекаем границу РФ с ЛНР (как минимум, там так написано на здании таможни).

По сравнению с вышколенными российскими пограничниками, лнровские выглядели достаточно контрастно. С первым из них (расстёгнутая на все пуговицы рубашка-хаки, растянутый до груди воротник тельняшки) пообщаться нам не посчастливилось – в момент пересечения нами его участка ответственности, мужчина руками пытался остановить излишне ретивый ДЭУ-Ланос. Ему удалось.

Autosave-File vom d-lab2/3 der AgfaPhoto GmbH

– Слышь, ты потише гони, – вежливо попросил сепаратист водителя. Тот, засмеявшись, через лобовое стекло продемонстрировал документы, разрешающие въезд. – Та понятно, тыкает он мне тут бумажки на своих оборотах. Ты шо, не знаешь куда едешь?

Кажется, водитель, в отличие от меня, знал.

Итак, наступал самый тревожный момент нашей поездки – предъявление киевской прописки в паспорте Оли (в моём тоже, но у меня хоть место рождения соответствовало ожиданиям парней с автоматами).

– Здравствуйте, у меня киевская прописка, – выпалила Оля, когда таможенник (по их форме достаточно сложно определить род войск, потому я буду пользоваться именно этим словом) только успел открыть первую страницу моего паспорта.

– Какими судьбами? – подобный интерес, как мне показалось, люди испытывают лишь к северокорейцам и иным «экзотам».

– Невесту к родителям везу, проведать, – голос не дрожал, вроде бы.

– А в чемоданчике что? – спросил из-за спины парня, листавшего наши удостоверения личности,  второй боец.

– Носки, трусы.  (А в мыслях: «Сигареты, водка, сало, фотоаппарат, ЖЗЛ Сталина – к чему там ещё можно придраться?»).

Autosave-File vom d-lab2/3 der AgfaPhoto GmbH

– Ваш кумир? – лицо усатого диктатора с трубкой во рту будто тоже ожидало ответа на этот неожиданный вопрос.

– Нууу, как вам сказать… – ловко выкрутился я.

– Понятно. За-ме-ча-тель-ный человек, – поделился своей оценкой ополченец.

– Нууу… – я продолжал пользоваться своим хитрым трюком.

– Зачем так часто в Европу ездите? – дедуктивный метод таможенника и отметки в загранпаспортах заставляли нас нервничать всё больше и больше.

– Отдыхать.

– Понятно. Пытаетесь быть в курсе событий… – парень задумался о чём-то своём. – Ну так это, пачкой сигарет угостите?

Отказывать в такой невинной просьбе человеку с автоматом – хамство. Я не хам.
Autosave-File vom d-lab2/3 der AgfaPhoto GmbH

За пределами таможни нас встречали мои родители. Незнакомый мне брелок открыл незнакомый мне автомобиль: папа купил себе в Москве «Волгу» за 10 000 гривен – для наших теперешних дорог подходят только машины, видавшие виды. Плюшевый салон «под корову» подтверждал «многоопытность» этого «сарая на колёсах». Несменённые московские номера окончательно убедили меня – я не дома, я в ЛНР.

– Вот сюда украинских десантников высадили днём в качестве мишеней, а здесь, сверху, сепары их уже ждали.

Папины слова утопали в грохоте салона «Волги», напрасно пытавшейся объезжать выбоины от снарядов. Слева в низине – посёлок Поречье. Справа – холм, откуда словно в тире лнровцы упражнялись в стрельбе по ВСУ. На каждой остановке 20-километрового пути от Изварино до Краснодона под трафарет нарисованы флаги Новороссии (хммм, даже Word подчёркивает красным это название) и РФ. Иногда от руки написаны проклятия в сторону Порошенко в частности и хунты в общем.

– Сейчас мы заедем купить еды в самый наполненный магазин, чтоб вы не думали, что мы тут голодаем, а потом зайдёте в супермаркет – сравните, – родители решили подавать информацию порциями, как яд, который в правильных пропорциях внутри тебя становится противоядием.

     27 гривен за бутылку «Львовского», 0,5 литра (в скобках – 54 рубля). Это всё, что вам нужно знать о продовольственных достижениях молодой республики.

Следующий день пребывания дома напомнил о близости боевых действий. Мы обедали у бабушки («Что ж ты такой худенький?!» и вот это всё) в Суходольске, когда на улице прозвучал взрыв. Окна квартиры выходят на детский сад, поэтому вид разбегающихся в укрытия детей, явно знакомых с планом эвакуации, заставил немножко попаниковать.

Autosave-File vom d-lab2/3 der AgfaPhoto GmbH

– А вот теперь, детки, можете представить залп «Града» с его 40 снарядами, – успокаивающе сказала мама, увидев наши круглые глаза.

– А это вообще где стреляли? – по звуку могло показаться, что из соседней комнаты.

– Чёрт его знает. Эти идиоты разве кому рассказывают. – Мой дедушка определённо разбирается в людях.

– Так, давайте собираться, пока комендантский час не начался, – занервничала мама.

На выезде из Суходольска, на Т-образном повороте слева стоял патруль военной полиции ЛНР. Я включил поворот в их сторону.

– Направо давай!

– Мам, я уже не буду перед ними туда-сюда рыпаться, – заглушая ход «Волги» и останавливаясь по требованию полосатой палочки. 50 грамм водки, закушенные килограммом вареников, нервно клокотали во мне.

– Ваши документы. Откройте багажник. Раскройте вот этот чехол. Езжайте.

Я почти успел закрыть багажник, когда один из трёх автоматчиков обратил внимание на «подозрительный» пакет.

– А это у вас что? – приступ владения дедуктивным методом обуял очередного человека с полномочиями.

– Так это ж семена, цветочки. Хотите я вам тут засажу – завтра уже расти будут? – инстинкт «защитницы отпрысков» заставил маму выбежать на улицу.

– Лариса, ты? Пацаны, это свои, короче. Отпускайте, – промямлил один из проверяющих.

Autosave-File vom d-lab2/3 der AgfaPhoto GmbH

– Козлина! Сколько раз я его на этой же машине подвозила, а он до последнего якобы не меня узнавал. Придёшь ты ещё ко мне за помощью, падла, – делилась своими впечатлениями от диалога мать.

Следующий день начинался в детском саду – выпускался мой двоюродный брат. На празднике на себя обратили только раскраски в качестве подарков на украинском языке – видимо, Министерство образования ЛНР ещё не успело утвердить методички, которые бы объяснили весь вред подобной подрывной самодеятельности воспитателей. После этого мы с Олей отправились мою классную руководительницу, преподавателя украинского языка, Александру Васильевну в Молодогвардейск.

– Димочка, вот ты мне скажи: как ты к этому всему относишься? – с этого вопроса начинаются все разговоры со знакомыми на Донбассе, если ты их не видел дольше года.

Вступление в спор с человеком, пережившим канонады прошлого лета, не предполагает адекватной беседы, потому от прямого ответа я постарался уйти, чтобы выяснить позицию пожилой учительницы.

– Да как я могу относиться к войне, которая идёт у меня дома?

– Нет, ну ты же помнишь, как я вас учила петь песню «Донбасе мій»? – мысль о сепаратизме Александры Васильевны настойчиво закрадывалась ко мне в голову. – Наш край всегда был частью Украины, а эти свои танки по 50 штук в день гонят и гонят у меня под окнами из своей России.

Я облегчённо вздохнул – не придётся в очередной рассориться с близким человеком. На этом хорошие новости закончились.

Autosave-File vom d-lab2/3 der AgfaPhoto GmbH

– Я решила выезжать отсюда только тогда, когда у меня от этих бабахов под окнами побился сервиз в серванте. Ехали через Россию. Под Белгородом попали в аварию. Сестра моя погибла, водитель тоже. Я очнулась в больнице – аварии не помню. Поломала руку и ногу, теперь хромаю, – тут я понял, что она никогда не пользовалась тростью, в отличие от нынешней встречи. – Пожила у племянника в Москве. Он мне лечение оплатил. Долго оставаться там не могла, хотя он мне просил остаться с ним хоть навсегда. Не смогла – тут моя родина, тут мой дом. И я вернулась. Пенсии не хватает, хоть она у меня и повышенная – я же горным мастером была. Хорошо хоть племянник продолжает помогать. Без него я бы, наверное, с вами не разговаривала.

– А как там наши? О ком новости слышали?

– Знаю только что Сашка наш, Потапченко, в ополчении сейчас. Не хотел он воевать, пока снаряд во двор не прилетел. В Россию его, вроде, отвезли учиться на этого, бомбардира, в общем – теперь самолёты сбивать умеет. Хоть чему-то научился…

– Сашка наш, Потапченко, в ополчении сейчас. Не хотел он воевать, пока снаряд во двор не прилетел. В Россию его, вроде, отвезли учиться на этого, бомбардира, в общем – теперь самолёты сбивать умеет. Хоть чему-то научился…

Добавить мне было нечего. Порассматривали фотографии с вечеров украинской поэзии, куда нас метлой загоняла «класуха». Вышиванки, шаровары, кушаки… Допили кофе. Дождались возвращения супруга Александры Васильевны с работы. Поехали домой. В основном, молчали.

Autosave-File vom d-lab2/3 der AgfaPhoto GmbH

Днём позже мама повезла нас с Олей в Луганск – купить билеты назад, посмотреть масштабы разрушений в самом облцентре и по пути к нему (в Новосветловке и Хрящеватом). Обогнав колонну очередного гумконвоя, сопровождаемого джипами ОБСЕ, мы впервые увидели города, из которых война всё ещё не ушла. Посечённая осколка церковь, проржавевшие куски кровель, лежащие прямиком под домами, взрывами вырванные с корнями тополя. В Хрящеватом – испепелённый остов танка на бетонном пьедестале. Сначала местные думали, что он принадлежал «укропам». Однако позже было решено, что в нём погибли «свои» – и люди понесли цветы с иконками, а теперешние власти залили платформу – чтобы сожжённая боевая машина окончательно стала памятником.

Разрушения в Луганске носят точечный характер. Из двух соседствующих автосалонов один уничтожен, второй – словно вчера построен. Объясняют это тем, что целыми оставались те здания, хозяева которых успели заплатить нужным людям.

На обратном пути «Волга» начала глохнуть – пропал «холостой ход». Это значит, что каждую секунду пути мне нужно было давить на газ, чтобы автомобиль не заглох. Учитывая качество дорожного покрытия, задача передо мной стояла нетривиальная. Самый весёлый отрезок этого пути, мы провели, сопровождая грузовик ЗИЛ, который вёз к месту боестолкновений под станицей Луганской очередную партию ополченцев. «Волга» с московскими номерами, глохнущая на очередной полуметровой кочке – возможно, это был последний забавный случай в жизни кого-то из этих парней. Тогда об этом думать не хотелось – просто бы не видеть их смеющихся лиц.

Пробыв в Краснодоне неделю, мы отправились в обратную дорогу. Сперва – 8 часов ожидания на границе. Подобная задержка объяснялась достаточно подло: автобусы на Москву пропускали вне очереди.

Autosave-File vom d-lab2/3 der AgfaPhoto GmbH

– Мужчины налево, женщины направо, – безапелляционный тон очередного в этой поездке человека с автоматом не допускал иронии со стороны выезжающих.

Нас выстроили в ряд, приказали раскрыть чемоданы и паспорта на первых страницах. Первый раз в жизни мне хотелось оказаться женщиной и проходить контроль вместе с ними. Однако проверка моих документов абсолютно не заинтересовала проверяющего – ни тебе вопроса о следующем Майдане (привычного), ни просьбы о пачке сигарет (я думал, может там на границе подобная такса зафиксирована).

– Со мной ополченец заигрывал, – с улыбкой поведала мне Оля.

Я вновь зароптал – мне-то нечем будет заканчивать мою историю.

#bit.ua
Читайте нас у
Telegram
Ми в Телеграмі
підписуйтесь