“В таких отношениях жить и выжить может только один человек”. 3 истории насилия в ЛГБТ-парах
Тут не будет длинных подводок. Просто напомним, что ЛГБТ-отношения ничем не отличаются от обычных, и от домашнего насилия не застрахован никто.
Нам написали люди, которые нашли в себе силы рассказать об отношениях, причинившим их боль. И рассказали они о произошедшем так откровенно, как могли.
Марк:
Мы сблизились, когда я только закончил училище и поступал в университет. В тот же период я собирался съехать от родителей и поселиться в общаге. Как оказалось, мы были знакомы и раньше, просто не особо общались.
Нас быстро потянуло друг к другу. Все было легко и свободно: мы понимали друг друга с полуслова. До этого у меня были проблемы с сексом, но с ним все стало классно.
Вскоре я должен был ехать на учебу в другой город, и расставание было болезненным. Полгода мы не виделись. После пережитой депрессии из-за начала взрослой жизни я понял, что хочу вернуться в свой город и начать с этим человеком что-то серьезное. Учеба отошла на второй план.
Мы начали жить в квартире его мамы. Меня пугали разными бытовыми трудностями, но мы за первый год ни разу не поссорились. Все было идеально: оба работали на интересных работах, собирались создавать группу. Он научил меня многим бытовым вещам: готовить, откладывать деньги на коммуналку и все такое. Мы вместе ходили на концерты и ездили по Украине автостопом.
Да, денег не хватало, но главное, что мы были счастливы. Вместе завели домашних крыс, а еще за все время отношений у нас появилось 8 котов, всех мы взяли с улицы, выкармливали и лечили.
Однажды мы решили вместе поехать в Европу на волонтерские программы: и интересная деятельность, и небольшой заработок. Разъехались по разным странам, потому что нравились разные программы и языки, но ездили друг к другу в гости и даже вместе встретили Новый год в Праге.
Когда я пытаюсь вспомнить, когда же все пошло не так, наверное, надо начинать с первых месяцев нашей совместной жизни. Мы тогда перепробовали все доступные наркотики. Сначала траву, а потом более тяжелые штуки. Мне это не казалось чем-то плохим, хотя моя семья такое явно бы не одобрила. Но я всегда предпочитал все понять на собственном опыте. Так что первое время мы весело проводили дни с друзьями, пробуя мешать наркотики с алкоголем.
В какой-то момент мне стало все равно: я почти не чувствовал голода, мне было все равно, уволят меня или нет. У нас дома постоянно вписывались какие-то левые люди, которых наши друзья звали домой. Да и сами друзья не вылезали неделями.
Потом от тяжелой многолетней болезни умерла его любимая мама. Но он все равно поехал по волонтерской программе в другую страну. Там, особо не зная языка, без знакомых и друзей, он стал употреблять больше. Через какое-то время мы оба поняли,что физически не тянем работу. К тому же у него сильно заболел отец. Тогда мы вернулись обратно в Украину.
Тут начался кромешный ад. Он впал в депрессию и даже ложку не мог держать. Я кормил его, водил по врачам, параллельно работая в кафе и находя “халтурки”, чтобы было на что жить. Денег все равно не хватало, и пришлось продать одну квартиру.
Я успокаивал его по ночам, постоянно с ним разговаривал, готовил еду, а утром уходил на работу. Потом приходил, готовил, убирал, и так по кругу. Мои родители перестали со мной общаться – им казалось, что я гублю свою жизнь. Я не справлялся, у меня тоже началась депрессия.
Мы постоянно ссорились. Он манипулировал мной, все деньги уходили на его лекарства, которые он принимал неправильно, и на алкоголь. Я оплачивал ему бассейн, куда он перестал ходить после двух раз, я покупал его отцу лекарства. Еще много денег уходило на траву.
Я пытался просить деньги на свои анализы – после пиелонефрита мне нужно было следить за здоровьем. Но деньги на них не находились. На еду, прививки для котов и одежду их тоже не было. Зато на его лекарства и наркотики находились всегда. Все мои попытки разобраться доводили его до слез, мол, как это я не понимаю и не поддерживаю его.
Он уже мог физически выполнять легкую работу по дому, но даже не пробовал искать подработку. Постоянно сидел дома, не выходил гулять. Наши друзья приходили, ели, мусорили и уходили. У меня сдавали нервы, начинались истерики с битьем посуды.
Так мы жили около полугода. Он не нашел постоянную работу. Несколько раз пытался устроиться, но прорабатывал меньше месяца и уходил. Я начал заниматься волонтерскими проектами, тусоваться со своими, а не общими друзьями, и откладывать зарплату на свои покупки. Тогда мы отдалились, появилась открытая неприязнь. Поговорить нормально не получалось.
Я начал искать квартиру.
Уходил на работу в 8, возвращался пешком к 11, а иногда и к часу ночи. Была ранняя осень, но он выгонял меня спать на балкон, тусил с друзьями, громко включал музыку. Мне приходилось брать еду с работы или кушать там. Я прятал зарплату и еду, лекарства котам покупал сам – была вероятность, что он может потратить деньги на пиво или траву.
Он стал выгонять меня на улицу, а я ждал зарплату, чтобы снять хотя бы койку в хостеле. Позже он познакомился с моей сменщицей, и у них начался роман. Через неделю он выгнал меня из дома, а она осталась жить с ним, заняв мои полки в шкафу, используя мою одежду и гель для душа. А еще они вместе нюхали “фен” (амфетамин).
У меня было 5 попыток самоубийства после того, как от меня отвернулись родители, другие родственники и почти все друзья. На работе тоже были проблемы. Мы все-таки пытались наладить отношения, но после одного из “милых свиданий” он пытался сломать мне руку за то, что я отказался сделать ему чай.
После окончательного расставания я узнал, что он постоянно мне изменял. Изначально мы договаривались о свободных отношениях, которые подразумевают также искренность. Но он продолжал скрывать, что спит с моими подругами.
Я еще долго пытался получить обратно свои вещи и купленные мной предметы, долго добивался права иногда видеть котов и хотя бы знать, что с ними все в порядке. Все мои попытки общаться с его отцом, с которым мы были в хороших отношениях, расценивались как желание насолить.
Изначально мы собирались пожениться и родить детей, мечтали о домике в деревне и собаке. Позже он собрался воплотить эту мечту с моей подругой. Но тоже не сложилось.
После этих отношений я понял,что никакие разговоры не помогают. Нужно было обратиться к семейному психологу или психоаналитику, отправить моего партнера лечиться от зависимости.
Я понял, что даже самые замечательные и добрые отношения могут превратиться в ад под влиянием наркотиков. Что одной любви недостаточно и, как бы ни хотелось помочь человеку, ничего не получится, если он не захочет сам.
Мы расстались несколько лет назад, и я до сих пор прохожу реабилитацию, возвращаю нажитые вместе долги, свои вещи и лечу нажитые болезни.
Федор
Я асексуал (не чувствую потребности в сексе), гей, художник-иллюстратор, практикую перформанс, видеоарт. Также занимаюсь ЛГБТКИ(лесбиянки, геи, бисексуалы, трансгендеры, квир, интерсекс)-активизмом.
Вообще все мои отношения так или иначе абьюзивные (связанные с насилием), но в особенности последние. Мы были вместе всего три месяца, но после этого пришлось долго избавляться от навязанных установок и восстанавливать психическое здоровье.
Мы познакомились через тиндер, я тогда только начал повторную психотерапию после депрессии, потому что предыдущий специалист перестал меня устраивать. После короткой ремиссии я стал чувствовать себя все хуже и хуже, таблетки перестали помогать. Я был в своеобразной яме, из которой мне хотелось выбраться.
Он тогда был очень учтив со мной, всегда предлагал проводить время вместе почаще. Говорил, что все понимает, подбадривал, утешал. Отношения завязались очень быстро – спустя неделю после знакомства. Мне казалось, что у нас много общего и мы можем помочь друг другу становиться лучше.
Проблема оказалась в том, что он всегда старался быть “хорошим мальчиком” из “правильной семьи”. Не разрешал себе в открытую говорить мне, что он действительно хочет, что болит и что не устраивает. Со временем это выливалось в упреки и колкие замечания в мою сторону, не всегда справедливые. Это очень на меня давило.
В начале отношений мне казалось, что мой партнер объективно критикует меня и хочет сделать лучше. Одной из его любимых фраз была: “Кроме меня, тебе никто этого не скажет”. Я ему доверял, потому что он занимался визуальным искусством, как и я, и казался намного опытней и мудрее. Он уже много где успел поработать (в отличие от меня) и проучился некоторое время в институте, который я считал более крутым, чем мой.
Сейчас я понимаю, что его советы были лишь придирками и попытками вызвать у меня стыд за свои “неправильные действия”. “Как это ты не умеешь делать краску из пигмента?”, “Нас за этот цвет по рукам в университете били!” и подобные фразы, которые меня мучили и заставляли чувствовать себя неполноценным.
Ему часто не нравились мои работы, а он никогда мне не объяснял, почему. Его замечания касались всех сфер моей жизни: мой гардероб был для него ужасным и нуждающимся в тотальном изменении; навязчивое “улыбнись”, “не сутулься” и другие вещи, которое он хотел от меня, когда мы гуляли вместе. Он задавался вопросом, почему я пропускаю пары, и мог на меня за это разозлиться, постоянно говорить, что меня отчислят, и в то же время заставлять меня искать работу.
Тот период был для меня депрессивным, я проходил психотерапию и медикаментозное лечение. Он относился к этому скептически, а перед самим расставанием вообще заявил, что в депрессию не верит. После этого стал меня игнорировать – не отвечал на звонки, не появлялся онлайн. Мне пришлось прийти к нему на работу, чтобы узнать о нашем расставании.
Он сказал, что я никогда не радуюсь и он устал “вывозить мое д*рьмо”.
Я все еще страдаю от депрессии, но не в такой тяжелой форме, как раньше. Мне помогает терапия и медитации майндфулнэсс, поведенческая активация в виде 15 приятных мне занятий ежедневно.
Думаю, сложно слету определить абьюзивное отношение человека к тебе или тебя к человеку. К сожалению, по моему опыту абьюзеры не меняются практически никогда. Самое важное: осознать, что упреки или эмоциональное насилие – это не твои проблемы, а травмы партнера/партнерки, которые просто проецируются на тебя.
Крис:
Мое паспортное имя Кристина Бриллинг, а творческий псевдоним – Эдди Нэш. Я использую мужские местоимения и являюсь квир-персоной (человеком, не соответствующим гетеросексуальной или цисгендерной идентичности) – вне рамок и ярлыков. Работаю в маркетинге, начинающий активист по квир-небинарным вопросам в организации “Инсайт”.
Я сбежал из Днепра в Киев в январе после 13 лет отношений. Все эти годы я полностью работал на этого человека: начиная от уборки/готовки/быта в целом до зарабатывания денег.
Мы встретились, когда нам было примерно по 20 лет – вместе учились на факультете журналистики. Тогда мой партнер выглядел достаточно феминно и привлекательно для меня. У меня не было понятий квир/гендер, но я понимал, что девочки мне нравились больше, чем мальчики.
Мы познакомились, но у него была девушка, и я не стал лезть. Через несколько лет он написал мне сам. У нас было первое свидание, через неделю – первый секс. Я всегда был послушной, домашней девочкой, отличницей. А эти отношения изменили меня целиком.
Моего бывшего партнера зовут Локи, он довольно известный в активистских кругах. До меня у него было несколько отношений с девушками, и длилось это по 2-3 года. Как я потом узнал, он их тоже бил. Бывшие девушки избегали его, боялись и даже переходили на другую сторону улицы, когда его видели.
Это была моя первая любовь, первые серьезные отношения. И тревожные звоночки начались очень быстро.
Мы начали встречаться 1 марта, и через 2 месяца – 30 мая – у меня день рождения. У меня была многолетняя традиция – вместе с подружками ходить в кино. О моих подругах он всегда отзывался не очень. Они, в свою очередь, считали странным его. Я совершил некрасивый поступок – не позвал его в кино и пошел с подругами сам, решив отметить с ним наедине чуть позже. Он закатил скандал, и через какое-то время я оборвал общение с подругами насовсем.
Родители были в ужасе, узнав, что я встречаюсь с девочкой, которая считала себя парнем. У меня верующая мама, и она высказывалась довольно гомофобно, апеллировала ко внукам. Только потом я узнала – мама сразу почувствовала, что это плохой человек, и так своеобразно пыталась меня защитить.
Родители закрыли меня дома и отняли телефон. В это время наша общая подруга искала квартиру для нас троих. Когда нашла, я сбежал, и мы начали жить втроем. Тогда мне было 21 или 22 года, и этот период я считаю запоздалым подростковым бунтом. В 15-16 я сидел дома и смотрел сериалы, не задумываясь об отношениях вообще.
За все время нашей совместной жизни мы сменили несколько квартир, и во всех быт ложился на меня. Он сразу заявил, что посуду мыть точно не будет, да и убирать обычно не собирался. Если не убирал я, в квартире было грязно.
Мы вместе работали в газете. Через какое-то время Локи начал говорить, что ему тяжело писать статьи и он страдает от этого. Статьи за него начал писать я и сдавал под его именем. Деньги тратили вдвоем. Потом меня пригласили на более высокооплачиваемую работу. Он понял, что этих денег нам хватает на двоих, и на время перестал работать вообще.
Он, как и все нарциссические личности, считал себя избранным. Ему казалось, что он создан для чего-то высшего. Пытался реализовать мечты стать моделью, записывать музыку, сниматься в кино, но ничего не получалось. А вот рисование, которое давалось ему легко, как раз не любил: за рисунками не видно личности творца. Художник остается в тени, ему хотелось быть на свету.
Чем дальше его идеи избранности продвигались, тем больше мне нужно было работать – на его косметику, краску для волос, одежду. Пока он поднимался вверх по лестнице самообожания, мое состояние ухудшалось.
Это были эмоциональные качели: переход от состояния неопределенности и чувства глубокой вины к эмоциональному подъему. Я сильно похудел – так обычно и происходит в абьюзивных отношениях. Организм подсаживается на эмоциональные качели, и много энергии тратится на выброс двух конфликтующих гормонов.
Первый эпизод физического насилия случился довольно скоро – не прошло и года. Мы на какое-то время расстались, и вскоре после этого я переспал с бывшей. Позже мы с Локи помирились, и я признался, что у меня был секс с другим человеком. Он мне прямо сказал, что теперь может делать со мной что угодно.
Он говорил: "Ты меня предал, я буду мстить".
И месть случилась.
Первый раз он избил меня в Новый год. Мы сидели вдвоем, ели, пили шампанское, и вдруг он начал меня бить. Я, естественно, этого не ожидал.
Он бил меня по лицу, рассек бровь, таскал по полу.
А потом начал успокаивать. Помог помыться, извинялся, целовал, говорил – я не хотел, это случилось внезапно. Но при этом внушал, что виноват я. Он постоянно говорил, что во всем моя вина, что я его спровоцировал.
За 13 лет я пытался уйти много раз. В одну из попыток побега упаковал вещи, взял кота, пытался уехать к родственникам. Но каждый раз он меня возвращал, при этом мягко “объясняя”, что виноват я и не он должен извиняться.
В 2011 году я был невыносимо уставшим – мне надоело убирать, работать за двоих, заниматься сексом только так, как хочется ему. Я начал вести онлайн-дневник на каком-то ресурсе. Люди стали мне отвечать, комментировать фотографии, делать комплименты. И это кардинально отличалось от моего мира, где я был ничтожеством, жирной тупой свиньей и предателем.
Я расцвел, начал больше общаться с одной из подписчиц и влюбился. Она тоже была влюблена в меня. Впервые за много лет появился огонь в сердце. Я даже хотел все бросить и поехать к ней в Россию – она жила в Краснодаре.
Локи узнал об этом.
Следующие три года я очень плохо помню. Есть такой феномен в токсичных отношениях – самые драматичные моменты память жертвы блокирует. Еще на память влияет газлайтинг – абьюзер внушает жертве, что она не в себе, подменяя истинные воспоминания ложными.
Я перечитываю дневники, которые вел, и я не помню многих моментов.
Через какое-то время мы стали ЛГБТ-активистами. Мне было все тяжелее работать, но он говорил – вот я вылезу, стану стилистом, моделью и буду нас кормить. Я на это очень надеялся. Но ничего не получалось. Без меня он ничего делать не хотел, всегда процентов 80 делал я. Наши общие друзья вообще этого не знали – как и то, что мы встречаемся.
Он скрывал свою семью, свой возраст, меня, настоящее имя – все, что можно было скрыть.
Недавно был год с того момента, как я подумал – если я не пойду к психотерапевту, я помру. Локи постоянно требовал внимания. Работа заканчивалась в 2 часа ночи, я сидел с ним до 4, а к 8 шел на работу, потом убирал, кормил котов, и все заново. Я поправился на 10 килограммов, у меня сформировалась инсулин-резистентность, появились проблемы с зубами, со здоровьем в целом. Я понимал, что мне плохо. Просто мне очень плохо.
Я стал искать психотерапевта тайно от него. Мне предложила свои услуги наша общая знакомая по бартеру. Параллельно другая знакомая посоветовала группу поддержки в фб для жертв домашнего насилия.
Я зашел в группу, читал чужие истории и понимал, что все это обо мне. Кроме этого, я смотрел видео Анны Богинской. Тогда я окончательно убедился, что застрял в токсичных отношениях, и мне пора убегать.
Я сказал Локи, что буду ходить к специалисту из-за пищевого расстройства. А оно у меня было – я пытался закормить себя до смерти. А еще были мысли броситься под фуру – мы жили рядом с трассой, – или с моста.
Первые несколько сеансов я не рассказывал всю правду. Потом пришел, рыдая, и сказал – у меня токсичные отношения, я не знаю, как уйти.
Она знала Локи и предположила, что у него есть психическое расстройство. А еще добавила фразу, которая действительно изменила мою жизнь:
В таких отношениях жить и выжить может только один человек. Если ты хочешь выжить, тебе нужно уйти.
Она посоветовала просто собраться и сбежать, пока его нет дома. Обрубить все связи, везде заблокировать. И я был почти готов. И вскоре после Нового года сбежал.
13 или 14 января я написал маме, попросил позвонить и соврать, что она попала в больницу. После звонка кинул в рюкзак кошелек, паспорт, другие документы, надел теплые вещи и сказал, что нужно к маме в больницу.
За несколько дней до этого Локи понял, что я хочу уйти. Он пытался меня удержать – начал готовить еду, убирать, не ругался на меня, не трогал. И это было еще более жутко.
Я собрался на вокзал, сообщив родителям, что расстаюсь с этим человеком. Мама была невероятно рада. Она дала денег, каких-то вещей. На вокзал меня довез отец. Пока я ехал, Локи писал, спрашивал, как дела и как мама. Я врал, что не могу говорить. Сев в поезд, я заблокировал его везде.
Потом написал подруге, с которой у него налаживались какие-то близкие отношения. Как мне показалось, она мне поверила. Но потом я понял – она уже у него на крючке, и ее не спасти. Она стала игнорировать свою бывшую подругу, перекрасила ради него волосы, похудела и стала похожа на меня 13 лет назад. Я ее предупредил и сделал все, что мог.
Я переехал в Киев и написал пост в фб, что ушел из токсичных отношений и мне нужна помощь. Но никто не знал, кто был моим партнером. Имя решил назвать после сериала “Большая маленькая ложь”: там тоже есть линия домашнего насилия, которая заканчивается драматично. Я понял, что должен рассказать, на что этот человек способен. И написал об этом пост.
Он написал ответный – обо мне, все опровергая и называя меня шизофреником. Но я планирую продолжать говорить об этих отношениях. Мне хочется помочь людям, оказавшимся в подобной ситуации.
Мы несколько раз виделись после моего ухода. Он пристально пытался смотреть мне в глаза, пытался вызвать какие-то эмоции. Он думал, что у него осталась надо мной власть. Над прошлыми девушками она действительно была, они продолжали его бояться и избегали.
А у меня осталась только злость – он продолжает строить что-то на 13 годах моей жизни, читать мои лекции, говорить моими словами. Ну и смешно от этого иногда.
У меня сейчас хорошие отношения, в которых мне комфортно.
Только сейчас я понял, что настоящая любовь - это спокойствие. Меня не трусит рядом с этим человеком. А с Локи было, как в песне U2: я не могу жить с тобой и не могу жить без тебя.
Советы страдающим от домашнего насилия
Если это ребенок – лучше рассказать взрослым, которые никак не связаны с родителями – школьному психологу, учителю. Можно позвонить по телефону доверия – там могут подсказать, куда идти. Важно, чтобы об этом кто-то знал.
Взрослым психологи советуют вести дневник. Нужно записывать каждый день свои эмоции и что происходило. Это лучшее лекарство от газлайтинга.
Рекомендую видео Анны Богинской – она хорошо рассказывает об абьюзе и манипуляциях. Можно написать в группу поддержки пострадавших от домашнего насилия. Если обращаться за помощью к специалисту, то выбирать человека с мед. образованием.
Еще советую фильм и книгу “Исчезнувшая” – особенность в том, что абьюзер – женщина, а физического насилия нет, только эмоциональное. И сериал “Большая маленькая ложь” – если вы смотрите и у вас внутри что-то екает, отзывается – это оно.
Иллюстрации к материалу: Татьяна Корнеева
