Клим Чурюмов: “Миллионы цивилизаций существуют даже в нашей галактике”
Владислав Недогибченко пообщался с ее первооткрывателем Климом Чурюмовым о космосе, кометах и том, что ждет человечество в будущем.
Интервью с Климом Чурюмовым оказалось той еще задачкой. Разговору предшествовало множество звонков, договоренностей и передоговоренностей. Наверное, во времена, когда роверы путешествуют по Марсу, а космические зонды снимают селфи в 800 миллионах километров от Земли, так и должно быть. Исследователи и ученые – это новые рок-звезды. А Клим Иванович успевает совмещать это звание с должностью директора Киевского планетария и члена-корреспондента Национальной Академии Наук.
– Вы наблюдали за посадкой зонда “Филы” вживую, находясь в Европейском центре управления полётами. Всегда интересно, насколько это процесс похож на то, каким его показывают в кино.
– В кино, конечно, все приглажено, продуман сценарий. В реальности продумано не все. Зонд летел к комете 10 лет, и это не случайный срок. Многое было сделано, поэтому конечно, мы все очень волновались.
– Объясните мне, как дилетанту, зачем нужно исследовать именно кометы?
– Главная цель – обнаружить первичное вещество. Именно на поверхности комет оно за 4,6 миллиарда лет почти не изменилось. На Земле или Солнце, благодаря собственному весу и множеству других факторов, наоборот, изменилось практически все. У комет же очень маленькая масса. В них многое за эти 4,6 миллиарда лет осталось в первозданном виде.
Главная цель таких миссий – обнаружить первичное вещество. Именно на поверхности комет оно за 4,6 миллиарда лет почти не изменилось.
– Появилась новость о том, что на комете все же нашли следы органики.
– Да. Различные соединения, в том числе сложнейшие, находили и раньше в других кометах. Этанол, глицин, формальдегид, – разное находят. Кометы на 80 процентов состоят из воды – это замерзшие глыбы льда. Комета Хартли, например, – источник воды, по составу почти идентичной воде в Тихом Океане. Земля благодаря своему гравитационному полю за миллиарды лет притягивала многие кометы, тут они падали и испарялись.
– Кстати удивительно, что это происходит довольно часто. Недавно NASA показало карту со всеми метеоритами и кометами, вошедшими в атмосферу Земли за 20 лет.
– Они падают по несколько раз в год, а то и чаще. Проблема в том, что многие из них падают в океан, где их никто не отслеживает. В лучшем случае, замечают с прибрежных зон.
– Самый крупный был Челябинский?
– Да нет, конечно, Тунгусский был крупнее.
– Я имею ввиду, за последние 20 лет.
– За последние 20 лет возможно. Но кометы сродни Тунгусской врезаются в землю где-то раз в 100 лет. Когда (Тунгусский) метеорит упал, то ударная волна обогнула Землю несколько раз, а звук взрыва был слышен на 1000 километров. А если бы он вошел в атмосферу буквально на пару часов позже, то упал бы на Питер, и не было бы тогда Питера.
– Каково это: следить за апогеем миссии, которая фактически начиналась с вас?
– Конечно, это очень волнительно. Вся миссия началась где-то в 1993 году. Тогда НАСА собиралась проводить ее вместе с ЕКА, но американский конгресс отказал и не дал на это денег. Рассматривались несколько комет, но по разным причинам они “выбывали”. Например, комета Виртанена, к которой изначально должна была лететь “Розетта”, – из-за технических задержек стала труднодоступной, после чего от нее отказались. После этого жребий пал на нашу комету, так как Земля проходила через плоскость ее орбиты. “Розетта” три раза пролетала возле Земли и один раз возле Марса. Затем фотографировала астероид Лютеция (это был первый астероид M-класса, изученный с борта космического аппарата, – прим. ред.). На то, чтобы зонд “Филы” четко попал в цель, нужно было 10 тысяч тонн топлива, но какой современный космический аппарат столько унесет? Было принято решение усыпить “Розетту”, а “будили” ее уже на расстоянии 800 млн. км. от Земли.
Мы сильно волновались, что “Розетта” не проснется, но в марте она объявила на весь мир, о том, что пробудилась, и уже догоняла комету по орбите. Все это, конечно, большое событие.
– Что творилось в ЕКА, когда “Фила” начала скакать по комете?
– Было назначено точное время – 10:35 по Киеву, – когда должно было произойти отделение “Филы”. Это был второй очень волнительный момент – за этим следили мы все, вместе с начальством ЕКА и создателем аппаратуры “Розетты”. Дело в том, что излучение солнца, протоны, электроны могут действовать на обшивку аппарата как сварка. Но отделение произошло, как и планировалось. “Фила” спускалась на поверхность кометы 7 часов. Теперь ей нужно было точно попасть на намеченную площадку. И она попала! Но почему не сработали гарпуны – загадка (из-за того, что гарпуны “Филы” не сработали в первый раз, зонд отскакивал от поверхности кометы еще два раза и приземлился в незапланированном месте, – прим. ред.). Для того, чтобы выстрелили гарпуны, нужно, чтобы зонд коснулся кометы двумя ножками. Ядро кометы постоянно проворачивалось, ускорение от гравитации большое. Я думаю, что из-за этого “Фила” ударилась об комету одной ножкой, и тут же отскочила.
Когда стала понятна форма кометы, было интересно наблюдать, как по-разному на нее смотрят: кому-то она напомнила космического динозавра, кому-то горшок, курительную трубку или Африку.
– Я вот вообще слабо понимаю, как можно управлять космическим аппаратом с задержкой в 27 минут и на расстоянии 2,7 а.е.?
– С этим как раз проблем нет. Компьютер довольно четко перерабатывает сигнал. Почти все, что рассчитывали на Земле, было четко исполнено.
– Насколько “Фила” была близка к провалу?
– Она приземлилась близко к краю, не слишком, но все же. Она стоит на двух ножках (и может стоять и дальше, ведь гравитационное поле там не такое сильное), но любой импульс может завалить ее на бок. 8 из 10 приборов включились. То есть миссия выполнена на 80%. Для остальных нужно подзарядить батареи, поэтому нужно дождаться весны. Если все пойдет по плану, “Филу” передвинут на более открытое место. Ну а с “Розеттой” все хорошо, она продолжает двигаться по орбите.
– Вы помните момент открытия кометы? Как вообще можно взять и открыть комету?
– Был приказ по университету и назначена экспедиция. Я был начальник экспедиции. Мы со Светланой Ивановной Герасименко снимали кометы с помощью светосильного телескопа в Алма-Атинской лаборатории. За 5 минут получали звезды шестиградусной величины. Делаем снимок, через полчаса снимаем тот же объект.
Мы наблюдали за кометой Кома Сола. И, в принципе, заявку на новую комету можно было подавать с первого же дня, но мы ее не заметили. Проявителя в лаборатории было мало, и Светлана недопроявила пластину. А когда увидела маленькое пятнышко, то посчитала, что это дефект – даже хотела ее выбросить. Но через полчаса я сделал еще снимок. Комету мы обнаружили в Киеве уже через месяц. Сначала думали, что это комета Кома Сола, померяли, – координаты отличаются на 2 градуса. Затем подумали, что дефект. Но у нас было еще пять пластинок, – смотрим, и понимаем, что еще на двух присутствует то же пятнышко. Тут мы поняли, что Герасименко ошибалась и это была колоссальная радость! А по пяти пластинам можно было рассчитать ее орбиту. Отправили заявку, через десять дней приходит новость: открыта новая периодическая комета. После этого мы отмечали, пили вино…
– Было ли тогда понимание масштаба того, к чему это может привести?
– Наверное оно пришло несколько позже. В 1986 все готовились к полету (аппаратов “Вега-1” и “Вега-2”) к комете Галлея, – в этой программе и мы участвовали. Тогда было впервые сфотографировано ядро кометы. Но комета Галлея не дала ответов на многие вопросов. А затем стали говорить о новой миссии, у меня до сих пор где-то сохранилась вырезка из советской газеты, где говорили о том, что готовится полет к комете Чурюмова-Герасименко.
“Розетта” – это ведь камень, найденный в Египте, который открыл многие загадки древности. Зонд “Розетта” – тоже ключ к открытию величайшей тайны. В комете Хартли когда-то обнаружили глицин, аминокислоту, без которой не может функционировать мозг человека. Кометы засеяли органикой Землю. Затем молекулы стали усложняться, появилась двойная спираль ДНК. Начало жизни.
– А в кометах откуда эта органика?
– Очевидно, многие элементы существовали в межзвездных облаках газа и пыли. Там полно углерода, например.
Другой вопрос – как их соединили? Это, конечно, загадка. Как могли из ниоткуда возникнуть такие сложные соединения? Вероятность этого почти нулевая. Шкловский в книге “Вселенная, жизнь, разум” пишет о том, что это как посадить за печатную машинку обезьяну и заставить ее напечатать монолог Гамлета. Может быть из миллиардов обезьян в неограниченном времени какая-нибудь и напечатает, но вероятность ничтожна.
– Подобные миссии потенциально должны дать ответы на самые главные вопросы?
– Я думаю, миллионы цивилизаций существуют даже в нашей галактике. Только как с ними связаться? Единственный вариант – это радиосвязь. Но теоретически, любой радиосигнал даже при достижении скорости света (300,000 км/с) летел бы сюда или отсюда десятилетиями.
– Подождите, я правильно понял? Вы уверены в существовании других цивилизаций?
– Несомненно. Только телескоп “Кеплер” открыл десятки экзопланет (планет, обращающихся вокруг звезды за пределами Солнечной системы, – прим. ред). Представьте, если бы сигнал от одной из таких цивилизаций дошел и его можно было бы расшифровать… а там какая-то совершенно новая, но фундаментальная для нас информация. Например, как лечить смертельные болезни. Ну это, конечно же, на уровне фантазирования.
Космос – единственная возможность продлить жизнь человеческой цивилизации. И единственная кладовка ископаемых.
– Хорошо, Curiosity посадили, сейчас “Фила” бурит комету. Что, по-вашему, должно быть дальше?
– К Марсу нужно стремиться. Но для этого, конечно, нужны условия. Когда-то на Марсе такие условия были – там текла жидкая вода, так как найдено множество высохших устьев рек. Но сейчас человеку там было бы сложно – практически невозможно дышать.
Но космос – единственная возможность продлить жизнь человеческой цивилизации. И единственная кладовка ископаемых. Рано или поздно сырье на Земле кончится, особенно если учесть, как варварски оно сейчас сжигается. А, может быть, сжигать на самом деле и не нужно. Луна, к примеру – важный источник гелия-3, идеального сырья для реакторов, безотходного и без радиации.
– Вот мне кажется, что сейчас по крайней мере на Западе наблюдается какой-то ренессанс интереса к космосу. Я не знаю, такой же сильный, как в 70-е, или нет…
– Да, тогда даже дети мечтали о космосе. И каждый хотел полететь. Научная фантастика этому способствовала. Брэдберри, Стругацкие, Шекли.
– Я это все к чему. Вот не странно ли, что украинские медиа и СМИ как-то очень туго и прохладно отнеслись к тому, что у них под боком?
– Я не знаю, почему так. Возможно, потому что Украина сейчас ассоциируется прежде всего с другой темой – с войной.
В той же Германии интерес к этому событию был значительно выше. В Дармштадте нам подарили сувенирные глобус кометы, на которой видны все кратеры и передана форма.
При том, что Чурюмова-Герасименко – чисто украинская комета. Даже из России в Германию не поленились отправить журналистов НТВ, я согласился дать им комментарий, при условии, что они не будут называть меня советским ученым. Они сказали, что ни в коем случае не будут, но в конечном сюжете несколько раз назвали, чем меня, конечно, обидели. Больше им никаких комментариев.
Комета Чурюмова-Герасименко – чисто украинская комета.
– Ну это даже не удивляет. В таких реалиях, насколько могут наши астрофизики и астрономы конкурировать с зарубежными коллегами на равных?
– Украина все же – космическая страна. Конечно, некоторые уезжают – в начале 1990-х и меня оставляли в Штатах. Но много людей продолжают работать здесь и делать открытия.
Юрий Иванович Иващенко на личные средства построил Андрушёвскую обсерваторию, в которой ведутся регулярные наблюдения и открыты около 170 малых планет. Многие из них, кстати, носят украинские названия: “Коростень”, “Андрушёвка”, астероиды Франко, Каменяр, Шевченко, Украина.
– Надежда остается?
– Сейчас главное – передать эстафету. У меня учится немало ребят, которые вот-вот будут защищать свои работы.
Надежда все-таки – такая вещь, которая не должна пропадать…
