От Венеры до Барби: как менялись стандарты женской красоты и что с ними будет в XXI веке
Стандарты во многом определяют нашу жизнь: какой толщины должны быть стены в доме и картошка в Макдональдсе, сколько времени нужно проводить в отпуске и в солярии, где лучше лечиться и пить кофейную альтернативу. С одной стороны, жизнь без стандартов превратилась бы в хаос, а с другой — неужели у нас сейчас все в порядке? Тем более, стремление все подсчитать, подогнать к определенным рамкам и задокументировать не обходит стороной даже такие размытые и субъективные понятия, как женская красота.
Первыми такими примерами идеала считаются первобытные статуэтки из камня или глины, которых называют «Палеолитическими Венерами» – их возраст достигает 35 тысяч лет до н.э.
Статуэтка олицетворяет собой женщину невысокого роста, полную или беременную, с большой грудью и бедрами — такую, которая могла бы дать многочисленное и здоровое потомство.
Статуэтка олицетворяет собой женщину невысокого роста, полную или беременную, с большой грудью и бедрами — такую, которая могла бы дать многочисленное и здоровое потомство.
Таким образом, злую шутку с самым первым стандартом красоты сыграли гены — привлекательной считалась даже не женщина, а самка. Ученые объясняют это тем, что люди принадлежат к видам К-стратегии. Суть её заключается в том, что организмы размножаются только тогда, когда имеют для этого ресурсы, в среде, которая характеризуется определенным постоянством. Популяция вида при этом всегда стабильна и оптимально близка к постоянной. Если же надвигается какая-нибудь угроза, функция деторождения приостанавливается. На генетическом уровне это объясняется тем, что если потомство родилось в неподходящее время, то, несмотря на затраченное время и усилия, оно может не выжить, поэтому стоит подождать до лучших времен. Удивительно, но эта схема работает на протяжении всей человеческой истории.
Возьмем, к примеру, Древний Египет. Цивилизация зародилась на берегах Нила около 4 тысяч лет до н.э., а её процветание напрямую было связано с сезонными разливами реки, которые способствовали земледелию. Кроме нерегулярных урожаев, Египет пребывал в состоянии почти непрекращающихся воен, которые не истощали численность городов, но были своеобразным регулятором перенаселения.
Стандарт женской красоты того времени разительно отличается от «Палеолитических Венер»: на стенах храмов и гробниц можно увидеть повторяющиеся изображения невысоких худых женщин с маленькой грудью, узкими бедрами, короткими волосами. Согласно той же теории К-стратегии, во времена, неблагополучные для деторождения, привлекательными считаются партнеры, неподходящие для создания семейства и продолжения рода. Таким образом, актуальность стандартов можно сравнить с кривой-зигзагом, верхний пик которого означает стабильность и женщину-венеру, а нижний — перемены и астеничный тип фигуры.
Узнать о том, какую женщину считали идеальной в Древней Греции, можно по многочисленным скульптурам Афродиты, богини любви и красоты: при росте в 164 см, её параметры составили 86-69-93.
Грецию не просто так называют колыбелью европейской цивилизации. Несмотря на то, что в свой Классический период она была одним из наиболее густонаселенных мест земли, страна отличалась богатством флоры и фауны, что делало голод здесь почти невозможным. Свой отпечаток наложили и частые военные действия: из-за баталий, которые уничтожали целые города, потребность в новых воинах была постоянной. Посему греческий стандарт того времени — стройная, но не худая женщина с правильными пропорциями и чертами, внешний вид которой говорит о здоровом и сильном теле.
В Средневековье женщины нередко выщипывали брови и сбривали волосы, чтобы удлинить лоб и сделать лицо более овальным — такое, как считалось, было у Девы Марии, единственной представительницы прекрасного пола, которой разрешалось подражать.
Что касается Средневековья, то за долгий его период стандарты и идеалы прекрасного неоднократно менялись. Так, на смену телесно ориентированной античности пришел аскетизм христианства. Церковь категорически запрещала заботу о внешности, ассоциируя её с грехами сладострастия и гордыни. В этот период Европа переживала многочисленные эпидемии, религиозные войны и постоянную нехватку еды, что сказывалось и на физическом состоянии людей. В паре со строгими церковными канонами это привело к доминированию такого стандарта красоты, при котором сама красота отсутствовала: женщины выщипывали брови и сбривали волосы, чтобы удлинить лоб и сделать лицо более овальным — такое, как считалось, было у Девы Марии, единственной представительницы прекрасного пола, которой разрешалось подражать. Что касается фигуры, то в фаворитах были худощавые низкие девушки без ярко выраженных округлых форм. Те же, кого природа не обделила, были обязаны скрывать это под многочисленными одеждами — проявление красоты могло привести женщину прямиком на казнь.
Оттепель пришла вместе с эпохой Возрождения. Поскольку природные и социальные катаклизмы приостановились, а воспитанию детей начали уделять больше внимание, поменялись и приоритеты. Боттичелли, Тициан, да Винчи и другие художники этого периода возвращают на пьедестал земное воплощение женской красоты вместо бестелесного духовного: пышное белое тело, длинные русые волосы, широкие бедра и выдающаяся грудь. Примечательно, что упоминаний об идеалах мужской красоты в это время вообще не существует — мужчина отождествлялся с другими качествами, например, доблестью или отвагой. Красота же становится гендерной привилегией, превращая женский пол в прекрасный.
Как можно заметить, вместе с эпохами чередовались и каноны, возводя на пьедестал красоты либо женщину-мать, либо асексуальность в разных её формах. Так, ХХ век — еще одно яркое подтверждение того, как быстро менялись стандарты. Стремительный индустриальный прогресс, повлекший за собой активную эмансипацию, привел к тому, что после Первой мировой войны эталоном красоты стала женщина андрогинного типа красоты: худая подростковая фигура, узкие бедра, маленькая грудь, короткая прическа. Символом того времени стала Грета Гарбо, изящный профиль и томный взгляд которой сводили с ума целые страны.
Вторая мировая и несколько лет после нее стали временем, когда многим государствам было не до канонов: женщины активно перебирали на себя не только мужские роли, которые требовали силы и выносливости, но и элементы внешнего вида. После этого едва ли не каждое десятилетие эталон красоты менялся: в 50-х им стала Мэрилин Монро, явив собой олицетворение заветных 90-60-90, 60-е прошли под знаком модели Твигги, которую прозвали «веточкой» за ей чрезмерную худобу, символом 80-х стала Мадонна, вернув моду на женственные округлые формы, а 90-е называют десятилетием героинового шика, знаком которого стала изможденная фигура Кейт Мосс.
Казалось бы, стандарты сегодня, как и тысячи лет до нашей эры, диктуются сложным механизмом природы, над изучением которого до сих пор ломают головы тысячи ученых по всему миру. Но в то же время, тиражом и пропагандой образа идеала долгое время занимались исключительно развитые европейские страны. Следствия такой политики самые разнообразные, начиная от того что почти каждому белому человеку в средних широтах все азиаты кажутся на одно лицо, а сами представительницы восточных народов активно осветляют кожу, превращаются в блондинок и носят голубые линзы – под действием мировых стандартов, конечно же.
Навязывание этих стандартов иногда проходит в абсолютно неожиданной форме: так, кукла Барби, любимая игрушка миллионов девочек, изначально обладала абсолютно нереальными параметрами – 99-45-84. Стремление быть похожей на идеальную красотку привело к тому, что девушки начали массово голодать и делать пластические операции, максимальное количество которых достигло 55 на одну. Чтобы предупредить похожие ситуации, позже Барби неоднократно «очеловечивали», приближая её параметры к естественным, но для многих подростков она до сих пор остается примером идеала.
Говорить о стандартах женской красоты ХХІ века пока рано: мир стал шире – люди стремятся не только узнавать новые культуры, но и понимать их. В одинаковой степени ведется пропаганда здорового образа жизни/подтянутого спортивного тела; принятия своего внешнего вида в его естественной форме, даже если она далека от идеалов; свободы выбора, когда все больше говорят об андрогинности. Возможно, эти происки К-стратегии, которая таким образом страхует нас от перенаселения, а, может, мы просто наконец немного повзрослели.
