“Инъекция страданий, боли утраты”: украинские артисты вспоминают о Долорес и The Cranberries
15 января внезапно и при загадочных обстоятельствах из жизни ушла Долорес О’Риордан – ирландская певица, солистка рок-группы The Cranberries, чье пронзительное «Zombie» звучало в наушниках CD-плеера каждого уважающего себя меломана из 1990-х. Мы попросили украинских музыкантов и писателей поделиться своими юношескими воспоминаниями о Долорес и ассоциациями с музыкой The Cranberries.
Я начал слушать Cranberries в Америке: впервые увидел их на каком-то награждении MTV, где они пели «Dreams». Мне показалось крутым, что они как бы смешали очень красивую мелодичную музыку с панком через призму женской чувственности. И конечно, ее голос - проникновенный голос человека, который то ли сейчас заплачет, то ли засмеётся. В Долорес было уникальное сочетание безбашенной свободы и европейского сухого сдержанного порядка, будто монашка вдруг запела ритм-энд-блюз... Когда я познакомился со своей женой, она постоянно слушала «My Imagination», «Dreams», «When you're gone», «Ode to my family», «Linger». Поэтому голос Долорес – неотъемлемая часть нашей любви. До невозможности обидно терять таланты, которые рождаются раз в поколение... Поколение гранжа нас покидает рано: Kurt Cobain, Scott Weiland, Layne Staley, Chris Cornell, а теперь и шокирующий уход Dolores O'Riordan. «Гранжевым детям» оказалось сложно в XXI веке.
Чергова жахлива новина. Останні кілька років світ захлинається в таких подіях. Мені здається, що ціла епоха тане на очах. Відчувати це – більш ніж сумно. Немовбито лишається тотальна порожнеча. Dolores O' Riordan асоціюється в мене зі своєрідним тембром і манерою співу, яку неможливо було не впізнати чи сплутати з кимось іншим. Це своєрідні «журавлинки», що відкривали музичну Ірландію всесвітові довгі роки. Здається, всі великі артисти мають надскладну життєву долю. Хоча, це just my imagination.
Хорошо помню, когда впервые услышала «Zombie». Мне четырнадцать лет, мы с одношкольниками сидим в павильоне детского сада, куда по вечерам пробирались через забор. Весна, кажется. Прямо рядом с садиком, вплотную, стоит девятиэтажка с обвалившейся плиткой и забитыми вещами балконами. Из какого-то окна играет «Зомби». «Классная песня. О чем, интересно?» – спрашивает Сашка. «О монстрах. О монстрах в твоей голове. И чужой», – отвечает Катя. Она начинает медленно перебирать струны гитары, пытается подобрать аккорды этой песни. На следующей день я записываю эту песню с радио на кассету. Шумы, звук ужасный. Но мне радостно. Не знаю почему. Наверное, тогда, в четырнадцать, любые монстры и зомби не пугали, а давали ощущение предвкушения победы над ними. Прошло столько лет, но, как только слышу эту песню, перед глазами Катины пальцы, перебирающие струны гитары, и предвкушение внутри.
Здається, я вперше почула цю пісню з радіо на стіні – по «Променю» – це була перша українська музична станція до появи комерційного радіо. В моєму випадку «Zombie» лунала з-під ліжка, де була розетка, і хотілось слухати її ще раз і ще раз. На той момент це був перший йодль у поп-музиці, який я чула, і, звісно, було очевидно, що це великий хіт на довгі часи – з виразним приспівом, важким, як для тогочасної поп-музики, звуком і дуже своєрідною манерою співу, яка запам'ятовувалася з першого разу. Довелось також почитати про події в Ірландії, тож я досі думаю, що хороша пісня може привернути увагу світової спільноти до важливих соціальних процесів у твоїй країні, оскільки, приміром, пісня Джамали актуалізувала для глядачів Євробачення історію кримських татар. Долорес не мала такого потужного голосу, як Бейонсе чи Агілера, але в неї був шарм, сценічна енергія, неповторний тремтливий фольковий тембр. Лише подивіться її спільний виступ з Паваротті в рамках Pavarotti and Friends, де вони разом співають Ave Maria – поруч із потужним вокалістом-класиком Долорес здається дуже вразливою, але це чарівно. Дуже шкода, що вже не доведеться потрапити на їхній концерт.
Я был совсем ребенком, когда впервые услышал «Zombie», а детское восприятие очень честное. Если Nirvana и The Prodigy не находили отклик в моей душе, то главный хит The Cranberries буквально вводил в состояние транса: эту песню невозможно было переключить, а клип каждый раз смотрелся как впервые, вызывая невероятную бурю эмоций. Голос Долорес нельзя было спутать, и шел он точно не просто из голосовых связок, а от чистого сердца – это чувствовалось с каждым прослушиванием все отчетливее. Думаю, у The Cranberries были все составляющие, чтобы стать по-настоящему большой долгоиграющей группой, но участники коллектива, кажется, никогда не преследовали такой цели.
В 5 лет я начала все чаще задерживаться у магнитофона. Поэтому после небольшой перепланировки папа перенес черно-серебристый «Маяк-М240С» в мою комнату. С ним переместилась и длинная стеклянная полка. Среди пары десятков кассет на ней всегда выделялась одна - матовая и белая. Кажется, она нам досталась от ходивших по домам баптистов. В скором времени с помощью двухкассетника поверх церковного хора папой был записан сборник любимых песен нашей семьи. Первая песня на стороне «А» начиналась с гитарного перебора и нежного «Ту-би-да». Мне сразу сказали, что это The Cranberries, в переводе - «клюковка». «When you’re gone» звучала в нашем доме чаще других. Нужно было всего лишь перемотать кассету на начало. Жаль, что со временем так нельзя.
В детстве я часто слушал альбом «No need no argue» на кассете, и мне всегда нравился трек «Zombie». Сейчас появилось понимание, насколько слова этой песни-протеста актуальны сегодня – в нашем мире и в нашей стране. Однако, несмотря на всю серьёзность песни, во время прослушивания я вспоминаю своих друзей детства, с которыми поочередно слушал музыку на крыше дома.
Я слушала The Cranberries в 14-15 лет. Когда вышел альбом «Wake up and smell the coffee», я подсела на них конкретно. Самое любимое в нем «The Concept» и «Time is Ticking Out». «Zombie» – это, конечно, классика: меня поразил в свое время видеоряд, тема песни, музыка, ярчайший голос. Удивительно, что клип и песня о войне, любви, вечных человеческих ценностях, но в них нет ни капли пафоса – только мощная инъекция страданий, боли утраты. Это прекрасное наследие. Спасибо Долорес за него.
Любовь к группе The Cranberries настигла меня и сестру в возрасте 11-13 лет на ее исторической родине – в Ирландии. В 1995 году мы ездили туда на международный фестиваль, будучи участницами фольклорного коллектива Струмочок. Я хорошо помню, как легендарная песня Zombie звучала тогда почти везде, и меня сильно будоражил образ зомби, который сразу возникал в воображении. Разумеется, об истинном смысле песни (она посвящена жертвам теракта) мы еще не догадывались. Ну, и разумеется, наши ровесники не дадут соврать: этот трек затем стал неизменным и чуть ли не главным хитом на всех школьных дискотеках.
Пісня “Zombie” – це саундтрек мого літа 2000 року. Саме тоді трохи старші за мене підлітки запропонували мені заспівати її у своєму кавер-гурті. Гурт далі не склався, а от пісню я залюбки вивчила і співала під гітару. А тепер уявіть собі: літо, спальний район міста Хмельницького, у дворі зібралась купа місцевих підлітків з гітарою, і, крім усіх популярних тоді пісень, разів 10 за вечір, на все горло волається пісня The Cranberries “Zombie”. Мої батьки і сусіди, не завжди були раді такому репету, але, здається, нашу компанію тоді це мало хвилювало. Саме з цієї пісні почалось моє знайомство з вокалісткою Долорес О’Ріордан та гуртом The Cranberries, яке в подальшому істотно вплинуло на мою вокальну стилістику.