«Ограничить вход на выставку – прекрасный ход». Интервью с художником Николаем Карабиновичем
Николай Карабинович – художник и диджей, исследователь и философ. Его считают большой надеждой одесской арт-сцены. В этом году Карабинович стал обладателем первой специальной премии PinchukArtCentre. А в прошлом отметился как автор бессмертного интернет-мема “Цыгане танчат под техницо”, который впоследствии стал художественной работой “Техноцыгане”, представленной в арт-центре Closer.
Куратор Ксения Малых поговорила с Николаем Карабиновичем о роли музыки и вечеринок в жизни художника, о его любви к Балканам и дебюте с текущим Малевичем, а также о собственных художественных линиях и кругах.
Николай Карабинович
МУЗЫКА, КИНО И ВЕЧЕРИНКИ
Сначала была музыка. Моя семья, с одной стороны, инженерная, с другой – музыкальная. Поэтому началось все с классической музыки, лет, наверное, до 15-ти. А потом была электронная. Был в Одессе так называемый CD-клуб, в котором можно было брать диски, переписывать их и возвращать. Это стало для меня большим источником вдохновения и музыкальных знакомств.
В музыке, мне казалось, очень легко почувствовать другой мир, перенестись куда-то. То есть она стала для меня убедительным инструментом чувствования. Электронная, какой-то рок, постпанк, а потом балканская музыка, которая все время звучала на Привозе: молдавская, румынская. Эта любовь была параллельной.
Фото из архива Николая Карабиновича
Позже возникло кино. Американский трэш 50–60-х годов, “Эд Вуд”, фильмы вроде “План девять из открытого космоса” и “Тварь из черной лагуны” – всякие картонные монстры в черно-белых тонах. Такое кино сначала имело цель напугать зрителя, но уже через 20–50 лет смотрелось совершенно идиотски. Я впитывал это тоннами и скоро начал организовывать кинопоказы. Когда люди расходились, мне хотелось наращивать массу с помощью интертеймента. Поэтому я и стал играть тематическую музыку, связанную с фильмами. Серф, американский хоррор, в такой стилистике были мои вечеринки, что стало популярным в 2007–2008 годах.
КАК НАЧИНАЛОСЬ ИСКУССТВО
Все происходило параллельно. Была Proza.com.ua, Анатолий Ульянов, сайты типа gif.ru Марата Гельмана, все это меня привлекало. В это же время в Одессе был активен Игорь Гусев с группой “Арт Рейдеры”. Мы вместе с ним тусовались, хоть тогда мне казалось, что искусство в Одессе находится на низком уровне.
Возможно, во мне присутствовал снобизм. Я видел в интернете картинки с европейских выставок и следил за происходящим в Одессе и Киеве. Мне казалось, что это два совершенно разных мира, в которые окунаться вообще никак не хотелось. Полный трэш, какие-то невнятные и несуразные старые люди, которые кряхтят и натужно пытаются что-то делать.
Все здесь выглядело так плохенько, а где-то там, на Западе, был “Белый куб”. Это останавливало меня делать и показывать что-либо здесь. Я занимался коллажами, вынашивал какие-то идеи, но до репрезентации не доходило. Позже стал видео делать. Видеосопровождение для вечеринок, всякие нарезки из фильмов. Усугублял до невозможности. В итоге все это приобрело культовый статус в Одессе.
У меня был творческий дуэт с Лешей Волосуновым (музыкант из Одессы), он назывался “Тамара” в честь моей соседки сверху. Была странная история: сначала я придумал название “Музыка будет” и просто писал на афишах кинопоказов: “Музыка будет”. Позже это стало названием диджейского проекта. Потом мы пришли к мысли о том, что такое положение дел слишком абстрактно и сложно, и поэтому упростили до “Тамары”. В определенный момент такое творчество приносило большие деньги, за одну вечеринку – 300–400 долларов. Была невероятная движуха – после каждой вечеринки неслись двухдневные афтепати.
Фото из архива Николая Карабиновича
ТЕКУЩИЙ МАЛЕВИЧ
Совокупность концептуальных несогласий и бытовой возни поссорили нас с приятелем. Все постепенно сошло на нет, я стал задумываться над тем, чтобы поехать в Европу и начать художественную карьеру. Но никаких вариантов на поверхности у меня не было. Одной из первых задумок были текущие холсты Малевича. Такой себе “текущий супрематизм”. Я вымерял размеры холстов, чтобы они совпадали с оригинальными холстами Малевича. Перерисовал 15 работ, сделав глитчевые потеки. Сверстал каталог и отправился с ним в Берлин. Мне тогда казалось, что это безумно круто.
Выписал список галерей, приехал на Рождество, а там все закрыто. С кем-то пообщался, оставил эти каталоги, дальше переговоров не зашло. И слава Богу.
Потом подумал, что если миллионера из меня не вышло, придется переквалифицироваться в управдомы. И продолжил заниматься диджеингом: какие-то итало-диско-пати, потом переключился на балканскую музыку, и вот с балканской музыкой все это стало еще успешней – я начал ездить в Финляндию, Польшу, меня стали активно приглашать.
После неудачи в Берлине я подумал, что все-таки нужно это показать в Украине, и организовал выставку в Одессе. Параллельно сделал проект “Розділові” с Сергеем Жаданом. С тех пор не останавливаюсь, не допускаю никаких пауз.
Фото из архива Николая Карабиновича
ЦЫГАНЕ ТАНЧАТ ПОД ТЕХНИЦО
Проект “Техно-цыгане” – о проявлении парадокса. Румыния – большая страна, в ней каждые 40 км наблюдается такой контраст: тусовщики с минералочкой, которые танцуют, как люди на свадьбах, и это тоже продолжается 2–3 дня. Возникло сопоставление – привычное действо, музыканты, которые играют по 12 часов, только вместо дек у них трубы и барабаны.
У меня было много балканских миксов с редким турецким винилом, но я люблю техно. Записал себе техно-микс часовой и подумал, что нужно его просто на саундклауд выложить. Послушает его тысяча человек, заценят – круто, потанцуют в лучшем случае. Но я дополнил его видеорядом. Так и появились “Техно-цыгане”.
“Цыгане танчат под техницо” появились сначала как мем на ютубе. И никто не знал, что это Карабинович, что это художник. Это мне очень нравится. Потому что здесь очевидно преодоление препятствий, которые заложены в институциональности.
Когда это было просто на ютубе – это было всего лишь видео на ютубе. А когда сказал: “Я художник, вот это – выставка”, это стало искусством.
У меня есть идеи по трансформации и дополнению проекта. Но я не вижу конца никогда. У меня большая часть работ находится в стадии work in progress, то есть я не могу сказать: “Это финальная точка в этой работе, больше не буду к этому обращаться”. Я создаю максимально широкое поле, погружаю туда зрителя, он сам может находить выходы из него, при этом я могу создавать дополнительные поля.
Тема Балкан не отпускает еще и потому, что поиск важен сам по себе. Раньше все одесские художественные практики были направлены на Москву. Чем больше времени проходило, тем больше Москва отдалялась, а сейчас она и вовсе перестала быть центром. С другой стороны, например, если взять художников из Львова. Для них совершенно очевиден польский вариант развития. Для меня же, художника из Одессы, – Балканы. Я не могу сказать, что у меня совершенно нет стремления в этот “Белый [прекрасный] куб”. При этом я отдаю себе отчет в том, что там какая-то невероятная конкуренция и перепроизводство.
ПУБЛИЧНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ХУДОЖНИКА
В определенный момент, если окинуть взглядом биографию, я четко расставил для себя приоритеты. Три-четыре года назад стал определять себя как художник. Как бы это пафосно ни звучало, но пришел момент естественного выбора, когда уже нет возможности быть диджеем. Диджеинг – это хобби. В моем перфекционизме для меня важно концентрироваться на чем-то одном и тратить все усилия фокусно, это и есть художественная деятельность. С другой стороны, я могу комбинировать и настраивать все свои деятельности.
Николай Карабинович.
У меня есть потребность в том, чтобы делиться – это важнейшая составляющая, мне не хочется это в ящик. Моя деятельность публичная, потому что так я вижу исследовательскую часть своих художественных практик. Я будто с фонариком проливаю свет на всякие странные вещи. Мне хочется проводить контрастные параллели, выявлять суть и сопоставлять совершенно диаметральное.
ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ ЛИНИИ И КРУГИ
Стеб над темой художественной линии – это, на самом деле, вполне серьезный взгляд внутрь себя, в свой метод. Без иронической оптики серьезность – это очень пагубно, можно впасть в пафос. Я сделал большую работу в рамках выставки номинантов премии PinchukArtCentre 2016 и стал задумываться над ее недостатками, над тем, почему она, возможно, не сработала так, как мне хотелось бы. И это привело к размышлению над институциональностью, над языком, который я использую. Я визуализировал долгие размышления о линии и круге, такими двумя фотографиями.
Что касается дальнейшего развития собственных художественных линий и кругов, скажу, что линий у меня много, и еще больше тем и подтем, с которыми хочется работать. Просто есть вещи, к которым не подступаюсь в силу их объемности, внутреннего ощущения, что надо подсобрать что-то начатое ранее. Я стараюсь, может, это как-то пафосно звучит, но этапно мыслить.
Качество продукта в рамках художественного ремесла для меня крайне важно. Потому что впечатление, которое уносит с собой зритель, – это и есть твоя работа. В остальном же я вижу перед собой конкретного зрителя, который обладает определенным бэкграундом, который считывает мои не такие уж сложные ходы. И для меня важен этот зритель, хоть здесь многое зависит от конкретной работы. Существуют такие, которые рассчитаны на максимально широкого зрителя. И для таких работ есть, например, интернет. В этом случае можно там их и оставлять. В случае с “Техно-цыганами” я расширил аудиторию за счет ночных посетителей “Клоузера”. Просто добавил интернету еще больше аудитории и художественное сообщество.
Ориентирование художника на сообщество – это нормально. Выступая в роли ассистента куратора Одесской биеннале, например, я видел в себе именно такую задачу – построение выставки, в первую очередь для художественного сообщества. Чем больше видов аудитории у проекта, тем сложнее работать. А меня ведь интересуют ограничения. Ограничить вход на выставку – прекрасный ход.
ОБ ЭТОМ СЛОЖНО ГОВОРИТЬ ИЛИ МОЛЧАТЬ, ОБ ЭТОМ МОЖНО ПЕТЬ
У меня насобиралось много материала во время исследования для работы “Голос тонкой тишины”. Соблазн показать весь этот массив у меня был. Это была одна из первых версий экспозиции: личный архив семьи, интервью с другими выселенцами и т. д., но углубляясь дальше в материал и в ходе долгих бесед с куратором выставки Татьяной Кочубинской я решил отказаться от этих соблазнов выстраивания “правильной архивной экспозиции”.
Николай Карабинович “Голос тонкой тишины”, 2018
Николай Карабинович “Голос тонкой тишины”, 2018
Эта работа связана с историей моей семьи. Но, кажется, мне удалось отстраниться от личного. С одной стороны, я выполнил мечты отца, который с ранних лет хотел отправиться в Казахстан, а с другой стороны, думаю, в этом обезличенном громкоговорителе и фотографии в зале есть преодоление личной семейной истории и выпрыгивание в мерцающий вневременной нарратив. Об этом сложно говорить или молчать, об этом можно петь.
В материале использованы фотографии из личного архива Николая Карабиновича, Ivan Sytyi “Odessa review”, а также фотографии, предоставленные PinchukArtCentre – фотограф: Максим Белоусов.
Заглавная фото: Christopher Pigmire.
