Почему Breaking Bad – великий сериал?
В день старта последнего сезона “Во все тяжкие” редактор bit.ua вспомнил о прошлых сериях и попытался понять, что делает этот сериал великим.
“Во все тяжкие” начинался как отборное мужское кино.
Кажется, впервые главным героем теледрамы мы увидели человека, у которого плохо абсолютно всё. Уолту стукнуло 50, он работал химиком в мутном образовательном учреждении, подрабатывал на автомойке, а еще у него рак. Дома при этом тоже весело – жена с частотой кукушки пилила его по поводу и без, ждала второго ребенка, при том что первый болен церебральным параличом. На шестом десятке Уолт вдруг расправляет крылья с естественной (или наоборот – неестественной) для его ситуации дерзостью – находит своего бывшего отбитого студента Джесси (который вроде как плохой, но на самом деле нет) и начинает варить метамфетамин.
Синдром Тони Монтаны
Дальше начинается эффект “Догвилля”. Как и любой скромный порядочный человек, ты в какой-то степени подставляешь себя на место Уолта и конечно же хочешь, чтобы он победил. Чтобы нагнул весь криминальный мир, установил там гегемонию своего продукта и стал, наконец, уважаемым. До какого-то момента так и происходит. Вот только по мере нарастания серьезности кругов, в которые заводит Уолта его кристально чистый мет, стремительно падает не только его обаяние, но и человеческое начало. В расход идут моральные принципы и невинные дети. Играющий его Брайан Крэнстон в первых сезонах казался лучшим актером на земле – всю плачевность ситуации мы узнавали по едва уловимым движениям и взглядам. Ближе к концу актерские задачи сменились абсолютным синдромом Тони Монтаны – кажется, что Уолт вот-вот возьмет крупнокалиберный пулемет, закричит “Don’t fuck with me!” и, разрываемый десятками пуль, плюхнется в свой бассейн. Оно и понятно – настоящий, не киношный злодей едва ли может быть обаяшкой.
Семейная драма
Но на фоне криминогенного сюжета “Во все тяжкие” выделяет то, что большую часть времени он умудряется быть семейной драмой. Ставшая привычной схема, где Джесси тянет всех в неприятности, а Уолт придумывает научный твист, который все исправит – далеко не единственный магнит для зрителя. Молчаливые крупные планы во второстепенной сцене с возвращением Джесси в родительский дом пронизывают не меньше. С другой стороны, “Во все тяжкие”, кажется, становится апогеем идеального саспенса. Если вы по какой-то причине его не видели, то попробуйте взять темп по серии на каждый вечер – это как попробовать героин, а когда он закончится, впасть в жесткую ломку.
Тут-то мы и подходим к невозможности выяснить жанровую принадлежность Breaking Bad до конца. Семейная или социальная драма, нео-нуар, психологический триллер? Какая, к черту разница, если он может раскрывать все эти букеты по очереди. И даже слегка расширять рамки каждого из них. Пока в “Игре престолов” за одну серию HBO позволяет себе класть пачками далеко не последних героев, в Breaking Bad включается честный минимализм АМС: каждая смерть – это сложное и мучительное решение, во время которого из тебя уж точно выжмут все соки.
Да что там смерть?! Достаточно вспомнить новую классику телевизионной режиссуры – десятую серию третьего сезона, в котором Уолт весть эпизод пытается выловить залетевшую в стерильную лабораторию муху.
Без права на хэппи-энд
Для того, чтобы развить эту мужскую, но при этом очень универсальную историю, “Во все тяжкие” выходит на какой-то пугающий уровень, простите, сторителлинга. Вся драматургия здесь развивается вглубь, а не вширь. Новые персонажи появляются не очень часто и взвешиваются на весах. Преломления и видоизменения героев происходят абсолютно естественно, но переворачивают персонажей с ног на голову. Джесси теперь кажется гораздо более гуманным, чем когда-то был Уолт. Ну а Уолт стал тем, чем даже мы не могли себе представить. Окольцовывает весь этот абсолютизм очевидная метафора рака – болезнь пожирает Уолта, а Уолт пожирает всех на своем пути.
Мораль у этого получается… даже не тревожной, а просто-напросто стрёмной. Ведь если задуматься, вся вина Уолта заключается в том, что он в свои 50 с копейками вдруг решил стать мужчиной. И дело не в банальном удовлетворении спящего эго. Чем дальше, тем сложнее представить себе развитие событий, при котором персонажи просто решат свои проблемы и вернутся к прежней жизни. На такое даже современное телевидение вряд ли способно.
Уолту остается только уйти, иначе какой еще способ попасть на полки экранного музея грехопадения? История Тони Монтаны не была бы сакраментальной без брутального и внезапного конца. Энтони Сопрано не стал бы эпохальным телевизионным образом 2000-х, если бы не финальная сцена с черной шторой. К тому же, точку невозврата Уолт эффектно перепрыгнул давно – еще в финальном эпизоде четвертого сезона, избавившись от последнего настоящего антипода. От чего теперь умирать, – от рук Джесси, доноса жены или рака, – вопрос не столь важный.
