Бумага терпит: рецензия на “Гения” Майкла Грандаджа
Нью-Йорк конца 1920-х, судя по всему, довольно мерзкое местечко, где постоянно льет дождь, а люди ходят туда-сюда в слоу-мо. В темном-темном издательстве сидит редактор Перкинс (Колин Ферт) и, никогда не снимая шляпы, черкает чужие тексты красным карандашом. Однажды к нему заходит сотрудник и портит всю эту серую картину окончательно – приносит рукопись толщиной в шлакоблок с комментарием «это что-то из ряда вон». Вскоре Перкинс встречается с автором написанного – им оказывается одиозный Томас Вулф, который разговаривает трехэтажными эпитетами и принимает все очень близко к сердцу. Так начинается многолетняя история, в которой один постоянно что-то пишет, а другой пытается все это отредактировать (а лучше выкинуть), оставив только самый сок.
В смысле выбора темы инициатива немолодого режиссера-дебютанта Майкла Грандаджа и выдающегося сценариста Джона Логана весьма похвальна. Если Хемингуэй, Фицджеральд и иже с ними время от времени становятся либо непосредственными героями фильмов, либо предметами экранизаций, то стоящим за их плечами Перкинсу (считается, что именно он открыл Хэма и Фицджеральда) или, к примеру, Гертруде Стайн с кино везет гораздо реже. «Гений» полностью построен на этом извечном дуализме: вот вам мятежная душа поэта, целящегося в вечность, а вот тихий человек в футляре, который пусть и не сочинит «Великого Гэтсби», но от этого не становится менее важным.
Мысль картины понятна и не нова: за то, чтобы быть великим, часто приходится платить базовыми человеческими качествами. Для иллюстрации этого месседжа Грандадж выкатывает тяжелую артиллерию везде, где только может. В этом кроется одна из проблем «Гения» – он слишком старается сделать акценты там, где вполне бы обошлось и без них. Уж если гений, то чтоб постоянно махал руками и оскорблял близких. Если жена гения – то чтобы ни в одной сцене не вела себя как нормальный человек (женщину, доведенную до ручки, Грандадж заставляет играть ни кого-нибудь, а Николь Кидман). Если Великая депрессия, то всегда в приглушенных кабинетных тонах и в густом тумане. По-английски это, кажется, называется словом overstyled.
А вот что в картине Грандаджа однозначно удалось, так это актерские работы – “Гения” стоит смотреть уже из-за них. Джуд Лоу много кричит, но играет куда-то в сторону Оскара, Колин Ферт работает на понижение (и на фоне всеобщей эмоциональности от этого очень выигрывает), Кидман всеми силами пытается очеловечить довольно картонного персонажа, который, к тому же, почти никак не развивается. А вдобавок ко всему на второплановых ролях мелькают пусть менее заметные, но не менее талантливые Гай Пирс, Доминик Уэст и другие прекрасные ребята – с таким дрим-тимом было бы странно не обратить внимание именно на актерскую составляющую.
На выходе “Гений” – стоящее внимания кино, на которое, однако, так и не нашлось своего Перкинса. Если великий редактор не стеснялся на протяжении двух лет выкидывать из книги Вулфа несколько тысяч страниц, то авторы “Гения” вываливают на нас все свои эмоции без редактуры. Это заметная, но довольно толстая картина, которая общается со зрителем ровно так же, как и герой Лоу – размашистыми экзальтированными сентенциями.