Раньше было лучше: почему мы без конца предаемся ностальгии, и есть ли в этом смысл
Губительная ретромания
В 2011 году музыкальный критик Саймон Рейнольдс выпустил свою работу «Retromania: Pop Culture’s Addiction to Its Own Past». На русский ее перевели всего лишь к 2015 году, и она местами уже утратила свою острую актуальность, но основные идеи, транслируемые Рейнольдсом – это как минимум повод подискутировать. В этой книге Саймон Рейнольдс анализирует различные поп-культурные тренды и явления (с акцентом, конечно, на музыке) и задается ключевым вопросом: наша одержимость прошлым – это нормальное явление или же ностальгия оказывает исключительно губительное влияние?
По Рейнольдсу, практически вся музыка нулевых – это так или иначе переосмысление культурного наследия прошлых десятилетий.
Так называемая «new rock revolution» (The Strokes, The White Stripes, The Black Keys и так далее) – дань уважения грязному «гаражному» звучанию 60-ых. Постпанк-ревайвл черпал свои корни в конце 70-ых – начале 80-ых: современные группы вроде Interpol вытаскивали на поверхность идеи Joy Division, The Sound и других коллективов, музыка которых формировала их в детстве и юности. Даже короткая сенсация нью-рейва (одежда кислотных расцветок, свистки, агрессивный музыкальный напор и сумасшедший ритм) – прямая аналогия диких рейвов 90-ых, прокатившихся по всему миру.
Саймон Рейнольдс указывает на самые авангардные и подпольные музыкальные явления, которые тоже целиком и полностью построены на ностальгии. Например, «хонтология» (от легендарных Boards of Canada до Belbury Poly) – это музыка, которая напрямую обращается к памяти слушателей. Помехи радиоприемника, ретрофутуристические сэмплы и соответствующая визуальная эстетика, винтажные синтезаторы – хонтология вся пронизана бесконечными отсылками к 70-ым, мечтам о покорении космоса и так далее.
И эта проблема действительно касается не только музыки – в равной степени она относится ко всей культуре, к кино. Скажем, Квентин Тарантино перенес на большие экраны свою юношескую страсть к старым explotation-фильмам из маленьких кинотеатров.
Однако сам процесс творчества (да и вообще, создания чего-то нового) основан на том, что прошлое и предыдущие наработки и достижения используются (пусть даже между строк) как трамплин к чему-то новому. А нынешняя ретромания никуда не намерена прыгать: она замыкается сама на себе и не предлагает развития.
Главное в книге Рейнольдса – это его попытка все же прийти к каким-то выводам. И он действительно неплохо объясняет, почему поп-культура в последние десятилетия особенно яростно эксплуатирует ностальгию и прошлое. Критик обращает внимание на социальные процессы и утверждает, что они неразрывно связаны с тем, что происходит в нашей культуре. Финансовый кризис, расовые проблемы, войны – список можно продолжать очень долго, и даже вера в технический прогресс уже не спасает. В условиях мировой нестабильности человечество реагирует скептицизмом и пессимистичными настроениями касательно будущего. А что, если будущее окажется чем-то ужасным и куда страшнее прошлого? На этом страхе и сомнениях делают миллиарды долларов предприимчивые компании и рекламные агентства, которые протаскивают ностальгию везде, где только можно.
Рейнольдс же считает, что если мы не будем усиленно приближать это «будущее», а продолжим жевать ностальгическую жвачку, то мы обречены довольствоваться малым и топтаться на месте. А ностальгия ведь не так бесконечна, как нам кажется.
Движение вперед
Впрочем, антрополог Грег Урбан не воспринимает ностальгию и постоянное обращение культуры к своему прошлому как исключительно негативный аспект. Его работа «Metaculture: How Cultures Move through the World» посвящена тому, каким образом культура «путешествует» в обществах, каким образом меняется и меняет нас самих. То есть Урбан не просто занимается критикой, а пытается проследить непосредственное влияние «памяти». Антрополог считает, что общество модернизируется, когда начинает задавать вопросы, а не просто передавая традиции и мифы «из поколения в поколение».
Имея дело с нынешней культурой, нужно задавать правильные вопросы. О чем это мне напоминает? На чем это базируется? Что я могу из этого извлечь и внедрить в свою повседневную жизнь?
Другими словами, Грег Урбан утверждает, что оглядываться назад – это вполне естественный путь для движения вперед. Вопрос больше в правильном обращении с «культурной памятью». Слепое наследование традиций и злоупотребление ими в современном мире – это и есть та самая губительная ретромания, с которой сражается Саймон Рейнольдс. Активная же работа с памятью – это прогресс, по Урбану.
Воспоминания на Facebook
Ностальгия и память «о лучших днях» не только преследуют нас в культуре, но еще и внедрены в самую популярную социальную сеть в мире. В прошлом году на Facebook появилась опция «On This Day», с помощью которой предлагается вспомнить фотографии и записи, которые вы делали какое-то время назад в это самое время. А в 2014-м вышла «Year in Review», еще одну функцию, которая подытоживает прожитый год в виде празднично сверстанных фотографий.
Тут же на эти инициативы посыпалась справедливая критика от пользователей, которые пережили потерю близких и прочие болезненные моменты в жизни. Уход из жизни дочери или армейского друга, смерть любимого домашнего питомца, сгоревшая квартира, отцовский прах – все это очень странно смотрится под веселой надписью «Посмотри, каким был твой год!» или в виде навязчивого напоминания «On This Day».
Для Facebook подобные опции – это попытка капитализировать ностальгию, получить с нее дополнительные баллы. Для людей же это очень часто оборачивается настоящей болью и возвращением неприятных воспоминаний.
А если вдуматься, то это даже нарушает естественную работу памяти. Потеря близкого человека – это тяжелый удар, с которым не все справляются и через длительный отрезок времени. Но наша память «смягчает удар»: постепенно происходит смирение с утратой – и болезненные воспоминания сменяются какими-то светлыми моментами. А Facebook не дает ничего забыть – и это довольно тревожный звонок по поводу нашего будущего. Социальным сетям вполне под силу контролировать нашу память, они уже начинают это делать – и в этом есть множество подводных камней, которые сейчас не учтены.
Что с этим делать?
Ностальгией пронизано все вокруг. На этом чувстве делается успешный бизнес (из последнего – перевыпуск классической игровой приставки NES от Nintendo), строится наша культура, мы регулярно обращаемся к прошлому, даже когда просто-напросто открываем соцсети. Но есть ли от нее лекарство (и необходимо ли оно)? Те ученые, которые профессионально занимаются этой темой, сходятся на том, что с ностальгией необходимо постоянно работать.
К примеру, Светлана Бойм посвятила этому отдельную книгу «Будущее ностальгии», в которой предлагает максимально широкий взгляд на этот социокультурный феномен. Из этой работы можно узнать, что впервые термин «ностальгия» появился еще в 1688 году в диссертации швейцарского врача Иоганна Хофера. Так стала называться болезнь, поражавшая наемных швейцарских солдат, а также слуг и студентов, воевавших, работавших и учившихся вдали от родины. По мнению ученых докторов XVII века, прочищение желудка, опиум, пиявки и поездка в Альпы помогают отделаться от заболевания в короткий срок. К концу XVIII века симптомы ностальгии становятся более серьезными, но ученым так и не удалось установить происхождение «болезни» и эффективные методы ее лечения.
Светлана Бойм не только проводит исторический экскурс, но еще и вовлекает читателя в активное участие. Она предлагает классифицировать ностальгию: делить ее на рефлективную и реставраторскую. Первая характерна как раз для индивидуальных переживаний. Совсем другое дело – реставраторская ностальгия. В ней индивидуальный биографический опыт преобразуется в групповой, который чаще всего строится на основе мифа о прошлом. Именно из реставраторской ностальгии мы черпаем идеи о том, что до нас была «золотая эпоха», а сейчас – ничего хорошего, и вообще, трава была зеленее. Рефлективная ностальгия гораздо более безобидна и даже иронична по своей природе: сегодня мы вспоминаем свои школьные муки, любимые хиты и странные ритуалы детства в большей степени с улыбкой. А реставраторская ностальгия может стимулировать как и большие социальные сдвиги, так и наоборот дестабилизировать обстановку.
Но всегда нужно помнить, что нельзя жить одной только ностальгией и прошлым. А новые открытия – это удел тех, кто «сбежал из дому», но уж точно не тех, кто по этому дому тоскует.
