New friend every day: художник и психотерапевт Оля Андронова
Оля Андронова – художник и психотерапевт. Особенное в этой истории то, что Оля – мой психотерапевт на протяжении последних девяти месяцев, и я пишу о ней потому, что больше у нас нет “рабочих” отношений: ведь в этом деле нельзя смешивать терапию и личное общение.
У Оли три образования: художественное, психологическое и искусствоведа. Впрочем, в компании Оля редко представляется психологом – в первый раз просто художником. Оля – гештальт-терапевт и специалист по кризисам и травмам и хочет расширить область своей профессии, которую она считает вечной и дающей постоянный личностный рост.
Сегодня Оля – мой #newfriendeveryday. Про всех их можно прочесть тут.
– В детстве я мечтала о том, чтобы мои родители меня поменьше трогали и оставили в покое: теннис, верховая езда, языки, рисование – кажется, они хотели сделать из меня тургеневскую девушку. А я просто мечтала лежать и ничего не делать.
Мама выпускала бизнес-программы, папа был главой межбанковской валютной биржи: они всегда были заняты, и у них был свой план по поводу моей занятости тоже.
Я училась рисовать с 8-го класса, и родители меня все время засовывали в мастерские к разным художникам. По их плану (родителей) я должна была быть архитектором. Но в университете я посмотрела на расписание архитекторов и поняла, что здесь очень мало рисования, но много всего другого.
Я хотела быть стеклодувом, но меня родители не пустили: когда я была в Венеции, то попала на завод Мурано – и я на выходе увидела идеальную лошадку и я поняла, что хочу быть стеклодувом!
– В гештальт-тусовочке у меня очень известная мама (у нее тоже это второе высшее образование). Сначала я пошла к психологу, а потом сама стала психологом. Так я и стала гештальт-терапевтом.
– Почему на людях ты не рассказываешь, что ты психолог?
– Когда я познакомилась с парнем, у него в компании спросили, чем твоя девочка занимается.
– Художник она, – отвечает.
– О, художник! Хуже них только йоги и психологи.
И это очень смешно, потому что всё про меня.
Когда говоришь, что художник и психолог, все думают: “Та, рисует что-то”. Тем временем люди не представляют, сколько времени тратят психологи и художники на то, чтобы выучиться.
Наверное, чтобы себя обезопасить: я же очень взрывная и на неадекватную реакцию за общим столом могу отреагировать не так.
А вот с таксистом “Убера” – в самый раз. Ты не представляешь, сколько водителей “Убера” видело мой сайт. Один возил меня на специализацию по кризисным травмам дважды и запомнил меня. Потом спрашивает: “Ну что, как там ваши кризисы?”
– Живопись моя все время растет – и я с каждым годом все увереннее себя чувствую. А уровень жизни после того, как я пошла в гештальт, изменился кардинально.
– Я была буддисткой и вегетарианкой – я хотела остаться в Непале… мне так понравилось, а родители не разрешили. Хотела учиться буддистской истории.
– Когда ты медитируешь, ты понимаешь, как много всего изменяется. Сначала тебе нужно очистить себя от всех токсинов – и тело, и душу. Например, сделать 100 000 простираний. Кажется, 100 000?! У меня очень плохо с цифрами – все, что я говорю про цифры, нужно перепроверять.
– Мне надоело тратить время на работу над собой, от которой я никогда не вижу быстрого результата. Я побывала во многих сектах, я пережила и перепрожила их вообще. Если бы мне моя будущая дочь сказала, что хотела бы жить в Непале, я бы сказала: “Ты что, дура?”
– Новая духовная практика – это наслаждаться туплением и ничегонеделанием. Из последнего: мама в субботу решила пойти на тренировочку. Потом решила отменить: говорит, я так устала – я побегу помедитирую сначала, а потом по делам. Моя младшая сестра говорит маме: “Ты же устала? Ляг со мной рядом и полежи. Как я”. Вот это духовная практика!
– Людей слушать несложно: когда ты включаешь эмпатию и пытаешься возвращать свои чувства – это такая же работа, как йогу преподавать, как фотографировать.
Когда ты психолог, то советовать нельзя ни в коем случае: как хочешь, хоть волосы жуй, но советовать нельзя.
Насколько сложно не советовать? Это как ребенку, который лезет к свечке: свеча – огонь – палец не надо – волдырь будет.
Всем психологам перед практикой страшно: а если придет клиент и начнет молчать. Что делать? И надо, как подружка, расспрашивать.
Представь, что приходит парень и говорит, что боится высоты. И в следующий раз приходит и говорит: “Я влюбился и прыгаю с парашютом с ней”.
Наибольшее, что ты можешь сделать, это спросить: “Ну и как тебе?”
– Все мои подружки пошли на сексологию и семейку, а я на кризисы и травмы. Я решила, что когда я выучу самое сложное, то смогу все что угодно.
У меня были самые сложные клиенты: я работала и с насилием, и со стыдом, и с виной.
Я оказалась очень устойчивой. Всегда клиент приходит лишь на ту проблему, с которой ты уже умеешь работать: там где у него рана, а у тебя уже шрам.
Это довольно сложно всё и грустно. Потому я люблю отпраздновать все результаты бокальчиком вина после сложного психологического дня.
– Впервые меня порадовала моя работа, когда я увидела изменения в своей клиентке. Некоторые перестают ходить на терапию, потому что не видят изменений. Но я их, маленькие, вижу, и если у человека все хорошо, это меня очень вдохновляет: я стараюсь сделать так, чтобы он не бросил занятия.
– Вот ходишь на массаж – молодец. А ходишь к психотерапевту – ты что, больной? А ведь это как гигиена, только психологическая.
В профессии психолога много клише и мифов. Я подожду. Моя профессия никогда не прекратит быть популярной. Это как у художников – чем старше художник, тем дороже его картины.
– Для того чтобы избавиться от чрезвычайной эмпатии с клиентами и для профессиональной помощи психологам, есть такие люди, как супервизоры, это в какой-то мере правильная замена винишку.
Суперважная штука – совет: проверьте, ходит ли ваш психолог к психологу. Правильно, когда они ходят к ним без перерыва.
Сначала вам может показаться, что все, что клиент говорит – это все про вас. Первое, что нужно сделать, – это найти 10 отличий между вашей историей и клиентской. А потом уже начните работать с его историей.
