Алкогольно-литературная буффонада: что гложет читающего бармена?
Как только бармен набрал воздуха крикнуть «Закрыто!», за стойкой возник Уильям Шекспир. Новоприбывшие, не обращая внимания на ошарашенного бармена, сердечно поздоровались с мэтром. Оказалось, что он пришел расфрендиться с виртуальным другом, но тот изрядно опаздывает.
– Вон он сидит, строчит твиты про поиски доли – указал пальцем мужчина, подозрительно похожий на Хемингуэя, на усатого парня, тихо насвистывающего ревіння Дніпра. На другом конце стойки так же внезапно возник Шевченко.
Бармен протер глаза и выдавил:
– Это реально Шевченко?
– Поддерживаю рыцаря со стаканом! – воскликнул Шекспир. – Клянусь вам богом, я бы не поверил, когда бы не бесспорная порука ваших глаз. Он на аватарке вообще другой, молодой, без усов.
– А мы его по «тавру журбы» вычисляем.
Организовав Хэму сухой мартини, а Довлатову парочку стопок водки, бармен собрался с духом и обратился к Кобзарю:
– Тарас Григорович, а ви що будете?
– Мені однаково, – ответил Шевченко.
Бармен сделал свой лучший авторский котейль и украсил его вишнями. Шевченко поднял глаза:
– Ти бачиш тут плугатарів з плугами?
Бармен испуганно молчал.
– Перефразовуючи класика алкоголю: нема хрущів – нема вишень, – объяснил Кобзарь, убрал ягоды и поднял бокал:
– Ну, за Енгельгарта!
Тем временем Хэм взял быка за рога: «Всем выпивки, я плачу. Жизнь прекрасна и удивительна!»
— Браво! — воскликнул Довлатов, — ты слово в слово Маяковский накануне самоубийства.
— Не смеши, — отмахнулся Хэм и перевел тему:
— А я тебе рассказывал, какую я рыбу намедни вытащил?!
Довлатов кивнул.
– А какого тигра на зеленых холмах Африки подстрелил?
Довлатов кивнул.
– А как посреди Парижа мерился членами с Джойсом?
Довлатову стало противно, и он ушел. Вернее, остался.
Пока бармен размышлял, как он оказался героем Вуди Аллена и где скрытая камера, в бар ворвался Венечка Ерофеев и кинул на стойку кулёк конфет «Васильки». Бармена охватила паника – вдруг он закажет “Сучий потрох”? Там же необычайные ингредиенты, там же средство от потливости ног! Где же он возьмет в такую пору средство от потливости ног?! Но Ерофеев заказал «Поцелуй тети Клавы» и тут же получил смесь водки с сухим розовым вином. По законам жанра Венечка немедленно выпил.
Пуская слезу комсомолки, стал Ерофеев просить “на крест” литр зубровки. Но в баре, где есть 70 видов виски и 150 позиций коктейлей, зубровки – нет.
– Не за це ми на Майдані стояли, – журительно пошатал головой Кобзар.
Венечка обратился к Хемингуэю:
– Пламенел закат, и лошади вздрагивали, и где то счастье, о котором пишут в газетах?
– Разве можно острить в такую пору? А еще туда же — писателем хочешь быть. Ты всего-навсего алкоголик. Экспатриированный алкоголик.
– Помилуйте, какой я алкоголик. Я просто одинок!
– Так выпей с нами! – предложил ему Хэм. – У нас праздник!
– Праздник всегда с тобой, а у меня мутная тяжесть в сердце, – отмахнулся Венечка. – Мне в дорогу пора.
Очнулся Керуак, доселе спавший на барной стойке:
– Я тоже пялился в унылость собственных дней, Венечка, мне тоже нужно было пройти ужасно долгий путь. Поэтому теперь я работаю в “Убере”, давай подвезу.
– Нет-нет, я на “Интерсити”, – сказал Венечка, проворонив свой шанс узнать о наркотическом угаре от Айовы до Подола от Керуака-битника и о политической ситуации от Денвера до Козятына от Керуака-таксиста. 
Бармен выпил стакан виски, вытер пот со лба и, набравшись смелости, быстро спросил:
– Вы кто?
— Все мы — люди определенного круга, – ответил Довлатов. — Надеюсь, и вы — человек определенного круга?
— Да, — сказал бармен
— Какого именно?
— Четвертого, — ответил наш герой, — если вы подразумеваете круги ада.
Довлатов одобрительно кивнул.
Изрядно поддав, Хэм в знак победы на корриде достал красную повязку и стал размахивать ею перед глазами Шевченко. Тарас Григорович объявил Хемингуэя москалем. Началась потасовка. Довлатов разбил бутылку Writers Tears и размахивал “розочкой” с криком: «О, как жить дальше? Как жить дальше?.. Нельзя быть девственником в мои годы! Где достать цианистого калия?!..»
Зашел Коэльо, окинул взором алхимика происходящее и произнес с благословением: “Если ты способен видеть прекрасное, то только потому, что носишь прекрасное внутри себя. Ибо мир подобен зеркалу, в котором каждый видит собственное отражение”.
Хэм опустил повязку, Довлатов отложил “розочку”, Шевченко написал в “Твиттер”: «У нас тут злії люде…» В баре на секунду воцарилось гробовое молчание.
– Парень, ты заблудился? – искренне удивился Хэм.
– Заблудиться – это наилучший способ найти что-нибудь интересное, – процитировал сам себя мастер.
– Осторожно, нравственный инфантилизм! – подкинул Довлатов.
– У тебя есть 11 секунд, чтобы свалить на берег реки Рио-Пьедро или будешь плакать, – пригрозил Хэм.
– 11 минут! – гордо говорит Пауло. – Я человек мягкий, но …
– Дерьмо тоже мягкое, – заметил Довлатов и провел Коэльо к выходу.
Оправившись от культурного шока, писатели продолжили выпивать.
– А что это за жук сидит в дальнем углу? – прищурив один глаз, спросил Хэм у бармена.
– Это юный Кафка. Над ним начался судебный процесс, и ему грозит 10 лет тюрьмы, – внезапно для себя ответил тот.
– А что за преступление он совершил?
– Только Достоевский знает, но в него бесы вселились, он сегодня не выйдет.
– А Раскольникова скинет? 
Подошел Кафка.
— Вчера, — говорит, — перечитывал себя. А вы читали меня?
— К сожалению, нет, — говорит бармен
— Вы не читали меня?
— Признаться, не читал.
Целую ночь Кафка косился на бармена.
Открылась дверь, в бар зашла девушка, в которой, учитывая особенности вечера, бармен попытался узнать Лесю Украинку, Вирджнию Вулф и Донну Тарт… На этом его список женщин-писательниц закончился, и он обратился за помощью к Керуаку:
– Не переживай, братан, у каждого мужика в постели было больше женщин, чем он читал.
Девушка подошла к бару:
— Шампанского. Говорят, вы не читали Кафку. Это правда? Только откровенно. Все останется между нами.
— Не читал, — ответил бармен.
— Но в Киеве свободно продается Кафка! – сказала девушка
– А українською є? – присоединился Тарас Григорович.
– Є. «Основи» видали оповідання, стилізовані під найперше видання Кафки.
– А я українською перекладений? – влез со своим нобелевским рылом Хемингуэй.
– Є. Видавництво Старого Лева видало «Фієсту» і «Старого і море».
– А я? – спросил Довлатов.
– А вас я и так понимаю, – девушка выпила и исчезла в глубине тоскующей ночи.
– Кажется, я влюбился, – сказал Довлатов.
Шевченко открыл “Твиттер” и написал: “Якщо ви були сьогодні в барі на бульварі імені Мене і вас – раптом – звуть Катерина – рятуйтесь! Долю не перехитриш, але москаля – можна!”
Бармен решил всех выгнать, поэтому спросил:
– Еще пить будете? Я угощаю!
– Больше пить не буду! – громко заявил Сергей Донатович.
Хэм вопросительно поднял брови.
– И меньше тоже! – закончил фразу Довлатов.
Бармен проснулся, рядом разбитое зеркало, над ним коллега:
– Вова, ты в баре заснул.
Посмотрев на бутылок рать, Вова рассказал другу свой сон. Выслушав внимательно, коллега ответил:
– Скажу тебе как бармен бармену: пора завязывать, мужик.
– Пить?
– Читать.
Ночь уже накинула предрассветный плащ, бармен вышел на улицу и отправился гулять по Киеву. Когда на часах было десять, он зашел в книжный и сказал:
– Кафку, пожалуйста. На украинском.
Идея: Анастасия Сырадоева
Художественная рамка: Евгений Стасиневич
Коллажи: Blevogue
Посвящается Владимиру Повзуну