New friend every day: руководитель фонда ANTIAIDS Ольга Руднева
Привет! Это Оля Руднева, руководитель фонда ANTIAIDS. Оля работает в фонде 13 лет, каждый день общается с ВИЧ-инфицированными и потребителями наркотиков и считает, что у нее самая лучшая работа в мире, ведь она может встречаться с лучшими людьми и помогать другим.
Оля выросла в Донецке, в 17 лет выиграла годовое обучение по обмену в Штатах, после чего вернулась в Киев, успела заняться своим журналом, поработать в Минздраве и после раз и навсегда попасть в фонд “АНТИСПИД” Елены Пинчук.
Мы знакомы с Олей шесть (кажется) лет, с первой моей футболки “АНТИСПИД” (которые когда-то мы продавали в магазине beintrend!), и, наконец, нормально поговорили. Тоже в футболке “АНТИСПИД” – мне нравится эта стабильность. И еще поговорим нормально, конечно же, потому что быть Олей – это, кажется, быть специалистом по эмпатии и по позитивному мышлению одновременно. С половиной жизни практических упражнений. Сегодня Оля – мой #newfriendeveryday (всех смотреть тут и тут).
– Я мечтала быть счастливым человеком: в детстве у меня не было конкретной мечты кем-то быть, и я этого стыдилась. Однажды я спалилась: в саду на просьбу нарисовать того, кем ты хочешь быть, я нарисовала Пугачеву с микрофоном, хотя все знали, что у меня нет слуха. Учительница сказала, что это неправда, и вызвала маму в школу: “А ну признавайся, кем ты на самом деле хочешь быть?” А я не знаю, как нарисовать счастливого человека…
– Раньше я бегала десять километров каждое утро. Потом у меня закончились ногти на ногах, и я начала бегать пять. Да, с этими ногтями странная история: я всегда всем объясняю (даже если меня не спрашивают): да, я бегаю, поэтому у меня облезают ногти, а вот тут у меня пятно на блузке – это я бурячок ела.
Как-то я была в Тбилиси и решила там побегать. Но мне сразу сказали, что это не город для бега и я пошла бегать в отельном спортзале. Я зашла и увидела охранника, спящего на беговой дорожке, и поняла, что это знак – в Тбилиси бегать не нужно.
– Когда моему папе поставили диагноз “рак” и сказали, что ему осталось девять с половиной месяцев, он отказался от химиотерапии. Для того, чтобы пожить с семьей. Если бы не этот диагноз, я бы никогда не узнала его таким. Я бы никогда не узнала, каким он был на самом деле. Я никогда бы не узнала, какой он был крутой.
– Когда маме поставили диагноз через 4 года после смерти папы, я думала: “За что мне все это?!” Но правильный вопрос – не “за что?”, а “для чего?”. Каждый раз, когда ты получаешь такой урок, когда преодолеваешь его, ты становишься круче и сильней, ты больше ценишь жизнь и все, что с тобой происходит. Если нет – то ты не понял урок.
– Каждое утро я встаю и думаю: “У меня лучшая работа на земле!” Я встречаю самых лучших людей, я общаюсь с ними и дружу, я могу помогать, а мне за это еще и деньги платят!
– У меня есть друг Дима. Дима – ВИЧ-инфицированный, он отсидел в тюрьме четыре года, там прочитал все книги. У него была неосуществимая мечта – иметь детей. Когда он вышел из тюрьмы, то усыновил ВИЧ-позитивную девочку. Потом у него родился ребенок – для него что-то абсолютно невозможное.
Дима говорит: “Когда сейчас у меня есть ребенок (даже два!), я беру их за руки и думаю, что все вы, люди, у которых есть дети, недостаточно цените свое счастье”. Когда-то ему поставили диагноз и сказали, что остался год жизни. Он прожил десять лет после этого и сейчас живет в счастливой семье. Дима говорит: “Когда ты ищешь счастье, ты стучишься во все двери”. Тогда он нашел нас, и я рада этой истории.
– Это больно: мои друзья умирают, мои близкие умирают – иногда это совсем не быстро, а очень мучительно. На самом деле, удачных случаев – один на десять. Но у меня плохая память, и я запоминаю только хорошие истории. Врачи говорят: “Вы эту девочку никогда не заберете из диспансера”. А ты потом не только забираешь, но и смотришь, как она выходит замуж и рожает детей.
– Вот история про девочку: встретили ее на трассе под Полтавой, когда фотографировали с известным фотографом ВИЧ-инфицированных и наркоманов. Она подошла к нам, говорит: “Хотите меня сфотографировать?” Поднимает куртку – а там рука без кожи. Она 10 лет на наркотиках, в 26 лет ее подсадил чувак на наркотики, а потом бросил наркотики и бросил ее.
Вот она встретила нас и решила, что хочет бросить. Приезжает Лена в Киев, без обуви, под наркотой (бросать же приехала!), не видит ничего. Ее положили в больницу, она поняла, что хорошая житуха: наркотики можно купить, еда, удобства… Я очень включилась в нее тогда, а Лена села на голову и использует: звонит мне каждый день, то ей колбаски хочется, то радио. И продолжает с наркотиками тем временем.
– Я не знаю, как поступить, а мне говорят: покупай ей билет в одну сторону и скажи, что мы больше ей не помогаем. Она звонит мне, и я скороговоркой отвечаю, что, мол, Лена, мы тебе больше не помогаем. Потом нам сказали, что у Лены туберкулез, 4-я стадия, ВИЧ, шансов нет.
– А через несколько лет я приезжаю в Полтаву, встречаю полную красивую девочку – это Лена. Обнимает меня и просит прощения. Она бросила наркотики, возглавила детское отделение. Человек решил жить заново: будто на 10 лет закрыл глаза и потом открыл – и все заново. В 30–40 лет они начинают учиться общаться с людьми, читать, чистить картошку…
И ты не знаешь, в кого верить, а в кого нет – поэтому на всякий случай веришь во всех. Когда есть такие истории, все остальное не имеет значения. Статистики нет – потому что есть люди, которые не хотят после возвращения в нормальную жизнь с нами контактировать, ведь мы для них – ассоциация с прошлым.
– У людей битва каждый день – прожить еще один день без наркотиков. Есть те, которые говорят, что “я в ремиссии пять лет”, есть те, что десять. Никто не говорит “я бросил наркотики”.
– Я знаю парня, который двадцать лет назад воровал деньги в маршрутке, а теперь руководит огромной организацией. У него есть семья и дети, а раньше с собой не мог справиться.
– Есть история про сухенькую старушку, которая оказалась у нас. В пятьдесят лет она бросила наркотики: тридцать лет она жила с этими закрытыми глазами, представляешь? Она пришла к нам в офис на Мечникова и попросила увидеть Киев из окна. Говорит, мне мало осталось, а я еще ничего не видела.
Представляешь, у нее была жизнь, она училась, читала стихи… Потом оп – тридцать лет пролетело, и вот ты уже старенький, и жизни у тебя не было.
– Мы реагируем на триггеры: мы прочитаем что-то и слышим истории, и вдруг осознаем возраст родителей, и звоним близким, и пугаемся альтернативного развития событий. А потом нас отпускает, и мы все забываем – и страх, и опасения – и ведем себя как обычно. Самое ужасное, что тебя этот триггер держит короткий период времени. Интересно, как сохранить это? И это касается не только драматических событий – это про все отношения, за которыми нужно ухаживать.
То же самое ведь и с собой, но с собой я научилась быть в графике после смерти отца и развода. После мне позвонил друг и говорит: “Идем в спортзал”. И с тех пор я добавила спорт в свою жизнь – каждый день у меня утром по графику тренировка. Если я буду выбиваться из графика, я буду терять концентрацию. Жить не в графике для меня – огромная роскошь, ну как это – встать в 12?!
– Нам в детстве говорят: ну ты же девочка – ты выйдешь замуж, муж все решит. У меня было не так. Мама, когда мне было лет 13, говорит: “Лена, нам надо поговорить. Есть проблема: ты у нас не очень красивая получилась, ну прости. Потому ты можешь рассчитывать только на себя: получать образование, работать, развиваться, строить мир вокруг себя”.
– Почему женщины не могут быть Илоном Маском? Потому что мы сами себя ограничиваем, над нами стеклянный потолок. Да, нам меньше платят, но надо идти и разбираться. Можно и нужно делать выбор. Можно выбирать деньги, работу, мужчин, страны, в которых жить.
– У меня есть знакомая в Лондоне, которая переехала, родила двоих детей и, так как няни там дорогие, построила свой мир вокруг них. Возит их целый день в школу, сад, кружки… И она рассказывает, как сын спрашивает ее:
– Мама, а кем ты хотела быть в детстве?
И с заднего сиденья дочь:
– Мама всегда хотела быть никем!
И тут ее осенило то, как же дети представляют ее желания и как они воспринимают ее – как обслуживающий персонал… Женщине с детства говорят, что она всем что-то должна, воспитывают чувство вины…
– Когда меня спрашивают, кем я себя вижу через пять лет, я не знаю, что ответить: я себя вижу лучшей версией себя. Я точно буду лучше, но не знаю, где, как и кем. Может, я стану инструктором по дайвингу. Может, рожу или усыновлю ребенка. Я не знаю ничего о будущем: Илон Маск знает все за нас, поэтому я спокойна.
