«Режиссер – это арбитр вкуса»: утро в КАМА с Ильей Найшуллером
– У меня дома есть белая доска, где я записываю все, что нужно сделать. С каждым годом доска становится все больше. Около 2 недель назад я купил доску примерно как экран за моей спиной. Она вся исписана. Очень много всего, очень сложно за этим всем следить, я не понимаю, где лимит, и я просто решил браться за все, что мне интересно. А потом становится понятно, что это нереально. И мне интересно, что я выберу. Ну, там, четыре фильма, два сериала, клипы и альбом.
– Илья, ваш подход похож на подход Мишеля Гондри... – Нууу, если нажраться и не смотреть, то да, похож!
– Можно иметь команду, можно перекидывать команде часть работы, но есть вещи, которые команда не может за тебя делать. Иначе пусть они сами делают, и я не нужен. Проблема в том, что у меня действительно хорошая команда, но никто не напишет за тебя сценарий. Даже если есть сценарист, все равно очень сложно, потому что каждому сценаристу нужно уделять массу времени. Это очень интересно, потому что думаешь, что сценаристы – это ребята, которым дал денег – и все: мы вернемся. А у меня получается, что платишь деньги – и через пять часов у тебя первый вопрос, следующие – через день, через два. И ты понимаешь, что сценаристы – очень нежные люди и нельзя им сказать то, что их идея херня.
Режиссер – это арбитр вкуса. Режиссер должен сделать все так, чтобы нанять самых лучших специалистов и просто давать им делать свою работу. Я не должен разбираться в том, какой шкаф поставить в кадр, - у меня будет лучший специалист по шкафам. Я не должен разбираться в том, какие шмотки должны быть в кадре, - у меня будет лучший стилист. Я понял, что чувак, который умеет красить фильмы Кристофера Нолана, умеет красить и фильмы Ильи Найшуллера.
– Мне просто нравилось делать то, что я делаю сейчас – это самая лучшая, самая интересная работа на свете. Если бы я мог выбрать любую профессию и сразу закачать в мозг все данные, чтобы быть профессионалом в ней, я бы закачал себе режиссуру и был бы счастлив. Я просто снимал, писал, пока не повезло, что фильм собрал много просмотров.
– Я работал хлопушкой на фильме Captivity – фильм фигня, но это было дорогое кино американско-английское, снятое на «Мосфильме». Они пришли в офис и сказали: «Есть тут кто-то, кто по-английски неплохо и работает хлопушкой?” Я подумал, что хлопушкой несложно будет работать, согласился. Меня приводят к Павлу Вдовчаку, который работает с Уэсом Андерсоном, он дает первую в жизни электронную хлопушку. Там куча проводов, куча кнопок, и он говорит: «Ну, давай, у меня нет инструкции – они забыли прислать, разбирайся». И смена начинается через 40 минут. А я человек, который очень слаб в электронике – для меня DVD-плеер подключить было сложностью. Сижу с этой хлопушкой и думаю: «Главное – просто начать. Начать, и всё. Я им понравлюсь, всё будет нормально». В конце первой сцены я хлопнул не туда, и женщина, работающая в нашей базе, подошла и говорит: «Илья, ты ж не знаешь, как работает хлопушка». Я думаю: это проверка? И я говорю: «Нет, не знаю».
Жизнь слишком короткая, чтобы работать с мудаками. А мы не шахтеры и не врачи, мы должны получать хоть какое-то удовольствие...
– В чем разница между фильмом и сериалом? Фильм – это 1,5–2 часа. Сериал – это 8 часов. И этим все сказано. Нужно придумать, как вы будете смотреть 8 часов. Как эти герои будут вести себя 8 часов? Это глобальная разница в плане. Если в Америке хочешь сделать сериал, ты пишешь превью: 8 серий, синопсис весьма подробный. Потом всех персонажей – у нас их 35. Потом ты пишешь дримкаст, о чем, настроение, референсы, пилотную серию и так далее. Мы это делали полтора года. Потому что самое сложное было это на доске расписать так, чтобы вы подошли, отошли – и увидели, что есть 35 персонажей и это все пересекается. Это была очень сложная работа.
– Я могу сделать первую сборку, но я не монтажер. В Москве я знаю клипмейкеров, которые настаивают, что режиссеры сами должны монтировать. Не надо. Это просто неправильно. Режиссер монтажа – это большая, сложнейшая профессия, которая по сложности, в принципе, ничем не уступает любой другой в кинопроизводстве. Мой друг Влад смонтировал буквально сборку для “False Alarm”, ассамблею, когда начали делать, стало понятно, что мы просто “вылизываем” это всё. Поэтому приехал парень из Лондона, он сидел сутками просто. Надо было сдать через неделю с графикой. Мы сидели в номере в халатах, я бегал с ними в “Старбакс”. Ничего просто не кушали. Мы спали по 4 часа, он спал по 2. И он сделал так, как никто другой бы не сделал. Идеальный вариант – это когда монтажер сидит рядом.
– Очень сложно понять, что именно нужно изменить в чужом сценарии, и у меня до сих пор нормально в голове не укладывается, почему я сам перестал писать. Надо сначала набросать, понимать структуру, что куда. Потом подвигать, потом начинать писать. И все диалоги в первом драфте можно смело на уровне «ты, иди туда!», «эй, иди сюда!». А потом уже красиво это по смыслу расставляешь, когда есть смысл – делаешь интересный язык. А если я пишу, я буду год сидеть над первой сценой, чтоб она была отличная. В итоге через год у тебя одна сцена и нет фильма, и нет сценария никакого. Короче, сложно. То есть сначала делаешь небольшой бросок, а потом уже набивать. У тебя есть интуиция и вкус, которые тебе должны диктовать.
– Если посмотреть кучу фильмов любых, из разных стран, становится явно, что сценарий – это первый-второй драфт, который всех устроил, и все говорят: «Так, у нас обед, давайте после фильма». Это, на самом деле, причина, почему очень много плохих фильмов. Потому что сроки, у тебя нет времени, чтобы сесть, подумать и прям поменять все. И я столкнулся с этим в Штатах, потому что мне предлагали очень хорошие концепты, прям гениальные концепты и общий сценарий хороший, и они готовы снимать завтра, есть актеры, все есть. Я читаю этот сценарий и понимаю: «Дайте мне два месяца, и у вас буде ох*ительный сценарий». Но у них нет два месяца, потому что студия, у них есть оборот, у них есть точки, релизы и всё.
Мне всегда казалось, что если будет хорошо на площадке, то будет какая-то энергия в результате на выходе. Поэтому я верю в это, меня это лично пока еще не подводило.
– Я никак не заставляю себя писать сценарии. Поэтому я взял сценаристов. Потому что отвлекаюсь. Я просто понял, что надо выключать все notifications, чтоб у тебя не было “Фейсбука”, “Контакта”, “Твиттера”. Как только ты все выключаешь, тебе становится проще. Мне очень нравится, когда начинается проект и все добавляют, делают группу и начинаются смайлики. Ты сидишь, думаешь: так-так. «Тынь». Бл*ть. И нельзя отписаться, потому что недавно снимали фильм. Поэтому очень сложно сесть и писать. Поэтому нужно брать хороших авторов, которые пишут сами, а я им придумываю. Правило – распечатать сценарий, не править через компьютер. Поправки я делаю ручкой и потом фоткаю или сканирую.
Я всегда забываю: ты сначала собираешь камни, а потом их разбрасываешь или сначала разбрасываешь, чтобы потом собирать?
– У нас есть правило: нельзя на площадке читать книгу. Когда я вижу, что кто-то читает, я в него что-то кидаю. Не тяжелое. И снимаю это на айфон. Я хочу сделать тенденцию такую, называю это Стоун Голд, потому что я начал с камней. Когда кто-то отключен на площадке, включаешь 240 фпс на айфоне, кричишь имя и кидаешь им что-то, какой-то предмет. И они в панике визжат.
– Когда этого правила еще не было и я сидел на стуле, режиссер, Ролан Жоффе, подходит и говорит: «Илья, не сиди на стуле, не сиди на стуле». Меня, буквально как маленького мальчика, поднял. Говорит: «Пойдем. Смотри, когда у тебя плохое настроение, зритель никогда не узнает, но плохое настроение актера зритель узнает. Поэтому самое важное на площадке – это не ты, как бы это странно ни звучало, с твоей хлопушкой за миллион долларов, а актер и актриса». И это в меня поселилось так, что с тех пор я понимаю, что надо быть очень нежным, аккуратным для того, чтобы они почувствовали себя счастливыми. Это меня не подводило никогда.
Фото: Роман Рудаков