“Нічий” EL Кравчук. Кем он был и что с ним теперь?
Чтобы оправдать существование человечества на этой планете, он бы исполнил “Ave Maria” Шуберта. Кроме своей основной музыкальной деятельности, он еще умеет неплохо управляться с огнестрельным оружием. С собой в дорогу берет эйсид-джаз и трип-хоп, а больше всего страданий его ушам приносит звучание хэви-метала. А пословица, которой он руководствуется по жизни, звучит так: “Суровость к тому, что сделано, смелость к тому, что должно быть сделано”. Всю жизнь учится выдавливать из себя по капле раба, а за все, что имеет, благодарен Богу.
Таким вырисовывался портрет Кравчука в 1997 году, если верить его блиц-интервью андеграундному журналу “Галас”, которое сейчас, двадцать лет спустя, смотрится гораздо интереснее и честнее других официальных источников информации, в которых можно было встретить материалы об исполнителе.
В том же 1997-м вышел первый полнометражный альбом Андрея под псевдонимом EL Кравчук – “Нічий”, что-то вроде его манифеста. Приставка “EL” значит “электронный” – так певец объяснял публике свой никнейм, открывая дебютной пластинкой новую страницу в истории украинской музыки. На тот момент уже существовала “Червона рута” (в 1995-м, кстати, Кравчук одержал там победу и с тех пор из принципа в подобных конкурсах не участвовал), “Территория А”, кое-какие музыкальные передачи на ТВ, в которых освещали происходящее на отечественной сцене. Однако “Нічий” сильно выбивался из общего контекста. Лучше всего об этом свидетельствует заглавная композиция альбома – одноименная “Нічий”: “Я і рабська спина, я і хлист / Я ніким не перейдений міст / Я ніякого роду, нічий”.
В 1984 году у Принса вышла песня “I Would Die 4 U”: “I’m not a woman / I’m not a man / I am something that you’ll never understand” – она о любви, конечно, а не о профессиональных амбициях, но тем не менее ею можно очень схематично описать положение Принса на мировой музыкальной карте. Нет такого, как Принс, – и не будет больше никогда. Так и “Нічий” заявил об EL Кравчуке как о чем-то особенном, каком-то очень личном, почти интимном явлении на стыке музыки и современного искусства, аналогов которому на тот момент не было (впрочем, нет и сейчас). Можно очень долго говорить о контексте, петь оды наивной украинской эстраде и всей тусовке “Территории А”, которые, двигаясь практически по наитию, со смешными бюджетами (или их полнейшим отсутствием) и копеечным оборудованием придумали и заложили весь фундамент современной украинской музыки.
Но EL Кравчука трудно записать туда. Пока “Аква Вита”, “Фантом” и другие делали какую-то сюрреалистическую поп-музыку и уничтожали в себе наследие предыдущего поколения, этот исполнитель не решал никаких собственных конфликтов за счет творчества и, если угодно, делал “постэстраду”. Его первый альбом сейчас воспринимается как законченное и зрелое высказывание артиста, в котором нет этого извиняющегося “делали как могли, как получалось”. Да и кто бы из артистов того времени осмелился сняться на обложку своего альбома обнаженным, но сделать это органично, без дешевых провокаций? И кто, кроме Кравчука, мог бы позволить себе спеть в “Шоу долгоносиков” (украинский “Монти Пайтон”) песню о бананово-лимонном Сингапуре? Исполнитель поддерживал тесные связи с миром тогдашнего современного украинского искусства, сотрудничал с трансавангардистом Арсеном Савадовым, куражил на первой выставке Ильи Чичкана и Ильи Исупова “Мутация Ген” в 1993-м, какое-то время работал натурщиком, и позирование нагишом не вызывало у него никакого внутреннего протеста.
Какой ты памятник себе бы воздвиг при жизни? – допытывается у него журналист харьковской программы “Дело вкуса” в 1998 году. Кравчук мнется, не хочет отвечать, но затем отшучивается: “Дворец бракосочетаний”. И дальше со смехом рассказывает о своих успехах в игре в боулинг и дает универсальный рецепт преодоления любой боли: “Взять большие наушники-мониторы. Хорошую музыку, лучше всего танцевальную, где много барабанов. Например, группу Prodigy. Громко зарядить музыку в наушниках – и любая боль зубная, любое сверление – ничто по сравнению с тем танцевальным ритмом, который у тебя в ушах. Ты не слышишь боли из-за музыки”.
Яркая звезда Кравчука вспыхнула, а затем случился конфликт с Евгением Рыбчинским, первым продюсером исполнителя, по истечении их двухгодичного контракта. Как объяснял сам Андрей, это была история не про дележ имущества или финансовых претензий, а, скорее, вопрос амбиций и авторских прав: “Мы имущество не закладывали, в долги не влезали. По большому счету и спорить было не из-за чего. К тому же мы сами раздували эту тему, а через год смеялись над тем, как это все подавалось в прессе”. После альбома “Мортидо” (2001), который сводился в Лондоне, артист перестал выпускать сольные пластинки на целых девять лет – следующий его альбом появился только в 2010 году.
Кравчук в то время слишком устал от публичности, пристального внимания к себе. Да и одной музыкальной карьеры ему было мало – слишком много амбиций. Поэтому после “Мортидо” он с головой ушел в театр: 85 раз выходил на сцену в образе Гамлета в постановке скандального режиссера Андрея Жолдака. Снимался в фильмах у Александра Шапиро и Романа Балаяна и так далее.
Но этого перерыва оказалось достаточно, чтобы мир вокруг нас изменился до неузнаваемости, а тот прежний EL Кравчук стал уже историей. И поэтому его шлягер “Моя надежда” 2010 года, слова для которого, согласно легенде, написал священник из Берлина, – символ возвращения на сцену – звучит одновременно и триумфально, и горько.
В 1999-м СМИ писали о том, как исполнитель во время работы над “Мортидо” дважды ездил на Кубу, презентовал там свой клип “Цыпленок жареный” и даже получил от правительства предложение записать песню, посвященную Че Геваре, на испанском языке (она в итоге вошла в альбом). В 2001-м была новость о том, как певец посетил эксклюзивную парикмахерскую, в которой женщина-мастер стригла всех своих клиентов обнаженной. Вел церемонию первого конкурса “Мисс Украина в интернете – 2001”, на котором дефилировали обнаженные модели в солдатских шинелях. Давал интервью с заголовками вроде “Впервые я снялся обнаженным еще в школе”. Но в этом всем не было никакой скандальности, попыток выехать за счет эпатажа – просто из EL Кравчука так и перла свобода искусства, духом которой он и старался по возможности делиться.
При этом попытки выделить какую-то единую стратегию его нынешней деятельности заранее обречены на провал. EL Кравчук спонтанно мелькает в новостях по разным поводам, но в этом нет какой-то цельности.
В 2015-м певец был арт-директором фестиваля анимации Linoleum, а в 2014-м проводил церемонию его открытия в качестве ведущего.
Попал в состав жюри Детского Евровидения – 2017, которое состоится 26 ноября в Тбилиси.
Уже больше года делает общественно-культурный проект “Диалоги добра“, в рамках которого певец ездит с концертами и культурными программами для детей и взрослых в город Попасная в Луганской области: “Я привожу туда детских писателей, мы ставим детские спектакли, общаемся со школами и школьниками”.
В интервью исполнитель рассказывает, что творческая стагнация двух последних лет вызвана в первую очередь войной в стране – в таких условиях артисту, который привык создавать праздник, тяжело оставаться праздничным. Впрочем, Андрей обнадеживает тем, что говорит и о новой сольной программе, которую пока обкатывает на концертах в маленьких городах, о новых песнях, над которыми ведется работа с международной программой: “Мы делаем долго, но это “долго” того стоит”.
Но второго “Нічий” и прежней артистической легкости и свободы уже не будет, этого не вернуть. EL Кравчук изменился, изменилась страна и ситуация в ней, мы сами тоже изменились до неузнаваемости, несем на себе груз социальной ответственности – и эти перемены уже необратимы.
Остается только ждать его камбэка и переслушивать старые альбомы, которые (вместе с прежним образом) были действительно мостиком в какое-то другое будущее. Будущее, которому не суждено было состояться.