Дорошенко и Дидковский о жлобах и запретах: «примитивному человеку свойственно желать, чтобы другому было плохо»
Продолжение разговора двух франтов от медиа и фланёров от социума – Константина Дорошенко и Сергея Дидковского. Вторая часть о жлобах, проститутках и запретах. Читайте максимально внимательно, в процессе выдавливая из себя раба.
Дорошенко: Идея жлоб-арта мне не нравится ровно потому, что в ней существует некий снобизм и некое предложение человеку отделить себя от жлоба, называя «жлобом» кого-то другого.
Когда-то слово «жлоб» я принес домой из двора, и мама мне сказала: «Костя, запомни, жлобами и жлобихами называет друг друга другие жлобы и жлобихи». Я до сих пор придерживаюсь этого взгляда. Употребление слова «жлоб» скорее характеризует того, кто его употребляет. Я не разделяю мысли движения жлоб-арта, хотя в нем участвуют не бесталанные художники.
Я – сторонник легализации всего, что только можно легализовать. Всем понятно, что мировой либеральный проект не состоялся. Идеи Фукуямы накрылись. С другой стороны нынешняя мода на «левизну» (обращение к Марксу, Троцкому, Мао) – это некий взгляд назад. Нельзя, глядя назад, идти вперед. Это все некое ретро.
Весь мир ринулся в ретро на волне экономического кризиса, начали расти иррациональные страхи у людей. Первая часть людей побежала за спасением в «небесную канцелярию». Другая часть стала поднимать левые идеи, но все это – ретро.
Есть неплохой современный социальный философ Джозеф Рац. Он говорит о том, что существование современного мира может быть лишь в создании локальных сред, в которых люди объединяются по интересам, и не вмешиваются в интересы других людей. Грубо говоря, от садомазо клуба – до клуба любителей здоровой еды.
Я руководствуюсь тем, что я могу себе позволить и представить очень многое. В различных практиках. Относительно себя. И для меня естественно общаться с людьми, которые придерживаются со мной одинаковых взглядов. Есть люди, для которых мои практики кажутся чудовищными. Прекрасно. Я готов быть с ними отдельно. Взрослый человек имеет право выбирать то, что он хочет.
Проституция – это важнейшая профессия с колоссальным терапевтическим эффектом. Сексуальные работники помогают огромному количеству людей, которые не в состоянии решить свою психологическую проблематику. В частности, городской человек постоянно подвержен неврозам.
Чем примитивнее человек, тем больше он подвержен ханжеству, фобиям, страхам. Культура и искусство могут влиять положительно на человека лишь в одном: демонстрация человеку всего существующего в этом мире – состояний, девиаций, впечатлений. Красиво и уродливого, сложного и простого.
Процесс запрещения завязан на экономическом кризисе. Когда люди начинают бояться по поводу своего благополучия, бояться потерять зону комфорта, они начинают впадать в ханжество.
Широкие массы поддерживают запретительные меры. Примитивному человеку свойственно желать, чтобы кому-то другому было плохо.
Современное левое искусство – это прививка от настоящих революционных действий. Люди собрались, устроили декоративную демонстрацию. Пошумели и выпустили пар. Никаких социальных изменений не происходит. Поскольку сейчас нет понимания, когда и чем закончится кризис, то идеи человеческой ксенофобии они будут развиваться.
Дидковский: Мне странно понимать, что человек, которого я никогда не видел, не знаю, и у меня нет с ним общих интересов, пытается что-то мне запретить. Лучший пример – активисты антитабачных организаций. Я дискутировал с ними в телевизионных эфирах, видел, что они из себя представляют. Это максимально углубленные в свои фобии, исключительно закомплексованные люди.
У меня есть деньги, чтобы пойти в курящий зал ресторана, сидеть там вместе с такими же курящими людьми. Никому от этого нет дискомфорта. Но выискивается некое чмо, сосущее деньги у Фонда Блумберга, которое говорит: ты не имеешь права курить в месте, где сижу я, и где бегают дети. Мои вопросы к нему: насколько тупым тебе нужно быть, дабы не понимать, что паб – это не место для детей? С чего ты взял, что группа мужчин с деньгами и общими интересами должна делить с тобой, плохо выглядящим чмом, свою зону комфорта?
Никто не мешает тебе ходить в те места, где никто не курит. Никто кривого слова тебе не скажет, одноклеточный ты организм. Зачем ты лезешь в мою жизнь, в жизнь моих друзей, в бизнес совершенно незнакомых тебе людей?
Не лишним будет напомнить, ребята, что мы разговаривали сидя на уютной террасе ресторана Odessa, что открыл свои двери, дабы мы окунулись в изысканную атмосферу изысканной еды.