Дневники Одесского кинофестиваля: “Сын Саула”, “Кобейн” и первые украинцы
Продолжаем вести дневники с Одесского кинофестиваля, где во второй день снова показывали большие премьеры.
Если в первый день все смотрели “Лобстера“, то во второй ключевым фильмом стал дебют венгра Ласло Немеша “Сын Саула”. Аншлаг не удивил нисколько – фильм получил гран-при Канн, а, как сообщили организаторы, одесский показ был вторым в мире после Лазурного берега. А вот что удивило – то, что сосед в предыдущем ряду хрустел поп-корном под сцены газовых камер и нацистских издевательств.
Сеттингом картины Немеш выбирает концлагерь Аушвиц – тему, по которой на первый взгляд сказано уже все, а велосипед не изобретешь. Но если очень захотеть – изобрести можно. Что и делает венгр.
Главным козырем “Сына Саула” оказывается то, что он не пытается ошеломить, проспекулировать на теме и выдавить лишние эмоции. И именно благодаря этому впечатляет еще сильнее.
Главным образом этому способствует визуальная изобретательность – камера все время “приклеена” к Саулу – заключенному, члену зондеркоманды, который узнает в одном из жертв очередной газовой камеры своего сына. Для Саула личной миссией становится во что бы то ни стало его похоронить.
О существовании ужасов, ежесекундно происходящих в мире Саула, мы больше предполагаем, чем их видим – большая часть либо остается за кадром, либо скрывается в размытой дымке “портретного” объектива. Это и есть самая страшная штука – Саул все время бежит, здесь постоянно что-то происходит, и чем меньше каждая трагедия похожа на классическую киносцену, тем отчетливее ты понимаешь – это правда, ни больше ни меньше.
Маленький Курт Кобейн
Избежать лишней голливудизации и выдавливания эмоций удалось и другой картине, собравшей аншлаг. Документалка Бретта Моргена “Кобейн: чертов монтаж” уже собрала восторги критиков со всего мира, и это также вполне логично. Почти в двух с половиной часах собран самый сок американской документалистики: визуальная насыщенность, прицельные, вовремя вставленные синхроны, бойкий монтаж. Кстати о монтаже. Собственно, и название картина получила благодаря честному погружению в тему: “Чертовым монтажом” Кобейн назвал сборник всевозможных звуков, демоверсий, голосов, диалогов и прочих рефлексий, записанный в 1988 году.
В ленте Моргена оживают странные, но знакомые каждому 90-е со всеми этими “Рэп калл – слушай металл”, новостями о смертях от передоза, и отвергнутыми подростками, попадающими в фильмы Гаса Ван Сента.
Где-то среди них и Кобейн, мечущаяся душа с закостенелыми комплексами и надрывным талантом. Бретт Морген не идеализирует своего героя, не пытается заставить зрителя прощать и любить его просто потому что он Кобейн.
Морген не скатывается в манипуляции нарративом, он в крайнем случае визуализирует (да и то, не на свой лад, а используя стилистику найденных дневников) все то, что откопалось в закрытых ранее семейных архивах. А его герои создают вполне разносторонний портрет Кобейна – вот он мечтает о семье, а вот – держит на руках дочку, предварительно хапнув дозу. Все по-честному, и, как это бывает в жизни – очень по-разному даже в рамках одного и того же человека.
Также мне, наконец, удалось добраться до конкурсной программы, тем более что показывали украинское кино. “Плен” снял Анатолий Матешко, человек, когда-то подаривший всем первый нестыдный украинский сериал – “День рождения Буржуя”.
В этот раз он смотрит в сторону классического восточноевропейского фестивального фильма – черно-белого, с шокирующими сценами и привязанным к каждой минуте экранного времени грузиком. Вопросов “Почему так?”, впрочем, фильм не вызывает. Несмотря на то, что “Плен” происходит во время некой абстрактной войны без имен и названий, всем сразу понятно, о чем здесь речь. Двое людей в камуфляже, но без шевронов, удерживают в сарае посреди поля несколько человек. У каждого за спиной разные истории (тут и бывший американский певец, и не произносящий ни слова военный), над каждым уже поиздевались и еще не раз поиздеваются. Когда камуфляжникам становится скучно, они делают на пленных ставки, выпуская в поле – кто дальше добежит, не подорвавшись на мине.
Как для фильма, снятого в трех локациях, выглядит все очень художественно, но, как вы понимаете, грузно.
И нет, это не то привычная тяжесть от просмотра украинского кино, о которой вы подумали – у Матешко все-таки достаточно телевизионного опыта, чтобы относиться к экранному времени с уважением и ощущением сюжетной четкости. Эта тяжесть немножко из другой оперы.
Если каким-то невероятным образом получилось, что вы дочитали этот дневник аж до сюда, то готовьтесь – в следующем выпуске разборов фестивальной тяжести предполагается еще больше, так как завтра будут показывать Еву Нейман, российских “Ангелов революции” и нового Германа. В общем, достанется всем.
