Спецпроєкти

Шагал, Ибрагим, Ивасаки: дневники, из которых можно узнать много нового


Редакция продолжает рубрику о дневниках, которые изменили мир и литературу.

В прошлый раз мы говорили о дневниках Уорхола, Данелии, Агаты Кристи. Сегодня рассмотрим мемуары Марка Шагала, Зака Ибрагима и Минеко Ивасаки, которых объединяет умение не только достойно принять свою судьбу, но и изменить её.

Зак Ибрагим, Джефф Джайлс, «Сын террориста. История одного выбора»

01/3

Каждый ребенок попадал в ситуацию, когда его сверстники начинали расспрашивать друг друга о профессиях родителей. Особым детским уважением раньше пользовались папы-пожарные и милиционеры, например. Были, конечно, и непонятные или непопулярные профессии, о которых отпрыски предпочитали умалчивать. Но Заку Ибрагиму не довелось этого испытать – после того, как его отец, исламский террорист, убил лидера еврейского подполья, а затем организовал взрыв на подземной парковке Всемирного торгового центра, фамилия мальчика стала клеймом.

Насколько сильно окружение влияет на формирование личности? Зак рос в семье религиозных фанатиков, наравне с прописными истинами с детства впитывая ненависть к евреям, гомосексуалистам, правительству. К этому добавились частые переезды, жизнь в «плохих» районах, жестокое обращение родителей, постоянное одиночество и конфликты с одноклассниками. Казалось бы, «идеальная почва» для того, чтобы стать озлобленным маньяком или террористом. Но Зак выбрал другой путь: «Бывшие жертвы лучше, чем кто бы то ни было, понимают, что жертвы больше не нужны».

Писатель просто и прямолинейно рассказывает нам свою историю о пути, пройдя который, трудно не потерять себя и не начать мстить миру. Он доказывает, что никакое промывание мозгов не способно сделать из человека террориста против его воли. По словам Ибрагима, фанатизм не имеет отношения к вероисповеданию, полу, национальности и сексуальной ориентации – человека нельзя ненавидеть только за то, что у него другой цвет кожи или он родился в другой стране. Своим примером автор показывает, что каждый сам ответственен за свой выбор.

Минэко Ивасаки, Рэнд Браун, «Настоящие мемуары гейши»

01/3

Рождению этих мемуаров поспособствовала художественная книга «Мемуары гейши» Артура Голдена, изданная в 1997 году. По словам Минэко, самой известной гейши Японии, она согласилась дать ему интервью при условии соблюдения полной анонимности. Но автор указал её в разделе благодарностей и в нескольких интервью, после чего женщине начали угрожать. Кроме того, Голден списал образ главной героини с самой Минэко, описав множество эпизодов из её личной жизни, а также искаженно представил жизнь гейш, подав её как наполненную ритуалами проституцию.

Женщина подала на Голдена в суд, а в соавторстве с Рэнд Браун написала автобиографию, призванную пролить истинный свет на историю и положение гейш в Японии. Историю своей жизни она рассказывает с того момента, как её исполнилось 6 лет и родители были вынуждены отдать её на воспитание в традиционный дом гейш в Киото. Там Минэко начала обучаться традиционным танцам, которые в скором времени стали её страстью. После сдачи экзаменов и дебюта он начал посещать чайные домики, где проводились банкеты с гостями. Талант девушки заметили сразу и уже в скором времени начали приглашать её выступать для знаменитостей – Елизаветы II и принца Чарльза, Элиа Казан, Джеральда Форда и многих других.

Все это принесло ей огромную популярность и заработки, но сказалось на здоровье: много лет она работала без выходных, спала по три часа в день и ежедневно проходила изнурительные тренировки, что привело к дисфункции почки. Кроме того, её успеху завидовали другие гейши – в подол её кимоно вкалывали иголки и неоднократно нападали на улице. Минэко была самой высокооплачиваемой гейшей Японии до ухода из профессии в 29 лет.

Марк Шагал, «Моя жизнь»

01/3

Откровенно говоря, далеко не все великие художники владеют словом столь искусно, чтобы оторваться от их письма было так же сложно, как и от полотен. Шагал в этом смысле поражает и буквально привязывает к книге с первой и до последней строчки. Его воспоминания датируются 1922 годом, поэтому в них меньше Парижа и больше родного Витебска. Некоторые исследователи творчества художника сравнивают его работы с наивными детскими рисунками. Перечитывая страницы мемуаров, ты понимаешь, что это не случайность – его мировоззрение притягивает своей простотой, радостью и открытостью к окружающему.

Он вспоминает детские годы: вот мальчик обнимает морду коровы, которую ведут на убой, и говорит, что не станет после есть её мяса. Вот он впервые признается матери, кем хочет стать:

«В один прекрасный день (а других и не бывает на свете), когда мама сажала в печку хлеб на длинной лопате, я подошел, тронул ее за перепачканный мукой локоть и сказал:

– Мама… я хочу быть художником.»

Воспоминания Шагала о Витебске отличаются особой теплотой: он любит город, где родился, и готов воспевать его невзрачную для других красоту на своих полотнах. Тем не менее, он понимает, что не нужен советской России – он здесь чужой. Шагал вспоминает революцию, войну, встречи художников и поэтов, на которых выступали Высоцкий и Есенин. А тем временем во Франции начинают потихоньку продаваться его картины – те самые, которые до этого никого не интересовали, получав скудную характеристику «здесь все синее и зеленое». Свои мысли и переживания художник сопровождает десятками рисунков, которые цепляют не хуже слов.

#bit.ua
Читайте нас у
Telegram
Ми в Телеграмі
підписуйтесь