Ты не верь слезам: почему мы так любим слушать грустные песни
Базовая эмоция
Грусть – одна из шести (вместе со страхом, счастьем, гневом, удивлением и отвращением) базовых эмоций, сопровождающих нас в повседневной жизни. Мы грустим, когда видим знакомого дворового кота в ссадинах, с хромающей лапой. Грустим в понедельник во время полуторачасовой поездки на работу по ненастной погоде. Грустим, когда заканчиваются деньги. Порой грустим даже после секса, а иногда и вовсе грустим (как нам кажется) без причины. Но если от переживания тоскливых чувств в реальной жизни получают удовольствие только ментальные мазохисты, то прослушивание печальных песен вызывает удовольствие у многих. Попытайтесь вспомнить себя. Обычный вечер, вы немного устали, сделали себе теплого чаю и поставили какую-нибудь меланхоличную песню – она обязательно зайдет на ура. Но почему так происходит? Почему грустные песни так радуют наши души? Все дело в химии мозга, человеческой психологии или древних традициях? Все три варианта в равной степени верны – и о них стоит рассказать подробнее.
Парадокс трагедии
Печалиться никто не любит, но совсем другое дело – послушать чьи-то страдания, выраженные музыкально, и испытать сладкое томление души. Идея кажется крайне противоречивой: мы изо всех сил избегаем поводов для грусти в обычной жизни, но в эстетическом контексте она кажется нам приятной. Но вообще в этом ничего противоречивого нет, если вспомнить Древнюю Грецию (в которой, как иногда кажется, уже давно все придумали и объяснили).
Афинские философы дохристианской эпохи были первыми, кто поднял этот вопрос всерьез. Они считали, что искусство, эксплуатирующее негативные эмоции, дает своему зрителю такую награду, которую он не сможет получить с помощью «обычного» искусства. Аристотель, к примеру, считал, что античный театр трагедии позволяет ощутить на себе весь негатив, а затем в самом конце избавить от него же, таким образом подарив «катарсис», очищающий эффект. Одним словом, наше стремление ко всему «печальному» в искусстве во многом еще и связано с определенным набором психологических выгод, которые мы получаем, сталкиваясь с ним.
А древнегреческая трагедия в дальнейшем наложила отпечаток на всю последующую культуру. Классическая музыка демонстрирует явление «грусти» в изобилии: виолончельные сюиты Баха, оперы Моцарта, поздние струнные квартеты Бетховена – это только вершина айсберга, знакомая каждому человеку на планете. Португальское фаду, ирландские баллады-плачи и так далее – в самой сути многих поджанров «народной музыки» заложен сложный комплекс печали, горевания, ностальгии. Какие еще требуются доказательства, если даже главный хит Radiohead, некогда «главной группы на Земле», – это душераздирающая композиция Creep, повествующая о нелюбви к себе. Трагизм и грусть у нас в генах.
Игры разума
Если углубиться в психологию, то наше сознание действительно проделывает с нами занятный трюк во время прослушивания минорной музыки. К примеру, исследователь Эмери Шуберт, который уже давно занимается этой темой, выявил определенную закономерность в наших когнитивных процессах. Опираясь на то, что положительные эмоции, такие как «радость», часто связаны с удовольствием в реальной жизни, а негативные – с неудовольствием, Шуберт предположил, что «грустная музыка» действительно воспринимается нами как «грустная», но в ней отсутствует фактор «реальности». То есть наш мозг считывает минорные ноты в звуках, но при этом не видит в них негативной подоплеки в действительности, ведь стимуляция происходит чисто на уровне эстетического восприятия. Следовательно, нет угрозы – нет и негатива, а есть только обычная реакция на возбуждение через музыку – удовольствие.
Всему виной пролактин
Разумеется, одними только «играми разума» эффект от прослушивания грустных песен не объяснишь. Дэвид Гурон, специалист в области когнитивного музыковедения, считает, что немаловажную роль во всем этом играет гормон пролактин. Именно он отвечает за удовольствие от такой музыки. Пролактин выделяется эндокринными нейронами в гипоталамусе в ответ на слезы и вообще, в результате переживания отрицательных эмоций: грусти, печали и, в широком смысле, стресса. Гурон предполагает, что выделение пролактина нашим организмом служит для того, чтобы противодействовать психологической боли во время переживания негативных эмоций.
Музыка имитирует реальную печаль, которая обманывает наш мозг – и он отвечает на это своей обычной компенсаторной реакций, высвобождением пролактина. А человек, прослушивающий грустные песни, знает, что он не находится в стрессовой ситуации, поэтому утешительный эффект от выработки этого гормона появляется в отсутствие психической боли, которая обычно этому предшествует. Впрочем, как и теория Шуберта, версия Гурона не объясняет, почему именно музыка уникальна в своей способности дарить удовольствие и утешение. Если продолжить мысли Гурона, тогда и другие «стимулы печали», вызывающие определенную психологическую боль (грустные лица, например), должны приносить нам удовольствие. Но это не так: разные исследования доказали очевидный факт, что человек не будет испытывать положительные эмоции, если показать ему фото с какой-нибудь грустной картинкой на нем.
Есть еще одна теория, объясняющая данный парадокс. Патрик Джаслин в своей модели под названием BRECVEMA описывает 8 механизмов, посредством которых музыка пробуждает в нас эмоции. Рефлексы ствола головного мозга, ритмический entrainment, evaluative conditioning, цепная реакция, визуальные образы, эпизодическая память, музыкальные ожидания и эстетическое суждение. Эти механизмы могут работать независимо или в группе. Поэтому смешанную эмоцию (такую как удовольствие от печали) можно рассматривать как результат действия двух разных механизмов, генерирующих разные аффективные реакции одновременно. Грустная песня может вызвать печаль и негатив через эмоциональный механизм цепной реакции, который распознает ее как внешний раздражитель. И при этом та же грустная песня пропускается через механизм эстетического суждения, благодаря которому ее прослушивание кажется нам приятным. Таким образом, Джаслин склоняется к тому, что грустная музыка сама по себе производит одновременно и печаль, и радость.
Итого
Если подытожить, результаты исследований в области разных научных дисциплин сводятся к тому, что удовольствие от прослушивания грустной музыки связано с сочетанием (одновременным) следующих факторов:
- Осознание того, что опыт прослушивания музыки не обладает непосредственным воплощением в реальном мире.
- Признание того, что прослушивание музыки имеет эстетическую ценность.
- Психологические особенности: воспоминания, связанные с определенными песнями или похожими на них песнями; черты характера; социальный контекст; текущее настроение.
Ну и, конечно же, добавить к этому нейробиологические выкладки – и получится более-менее полная (на сегодняшний день) картина восприятия этого феномена. Но многое еще остается неточным и теоретическим, поэтому феномен подлежит дальнейшему изучению. Впрочем, пусть ученые изучают и дальше, а мы будем плакать и грустить под музыку, но теперь уже с чистой совестью.
