107-летний изобретатель Борис Кит: кем бы я был в Америке без математики?
Не удивительно, что его имя сохранено в капсуле времени в Капитолии, а все награды невозможно перечислить. С помощью белорусских журналистов Ганны Анакер и Алега Улевіча рассказываем о трех жизнях Бориса Кита.
Франкфурт-на-Майне — единственный европейский «альфа-город». Там находится здание Европейского центрального банка и еще два десятка небоскребов мировых корпораций. Но в стеклянных стенах отражается зеленый городок с типичными фахверковыми домиками. Прошли времена, когда здесь короновали немецких властителей: сейчас бурлит медленная жизнь — горожане пьют пиво по вечерам и заедают его шницелем. В этом оазисе уже 40 лет живет Борис Кит — всемирно известный ученый, создатель нового вида топлива для космических кораблей. Благодаря его топливу космический корабль «Аполлон» смог преодолеть притяжение Земли и совершить посадку на Луну.
6 апреля ему исполнилось 107 лет. Господин Борис встретил нас молодцеватой улыбкой:
– Что-то вы опоздали, меня уже пятьдесят человек поздравили. Вот как получилось: Христос умер, а я родился. Но проходите, проходите. На все вопросы отвечу.
Зазвонил телефон – мы были не последними, кто опоздал с поздравлениями. Звонил Радим Горецкий — вице-президент Академии наук Беларуси, президент Объединения белорусов мира “Бацькаўшчына” с 1993-го по 2001-й.
– Кстати, а что с вашей премией? Кажется, Горецкий был последний, кто ее получил?
В Беларуси была учреждена премия имени Бориса Кита, которую вручали писателям, ученым, журналистам за общественную деятельность.
– У меня просто закончились деньги, ведь все делалось за мой счет. Курс доллара обрушился, и я не смог продолжать финансирование этого проекта. Жаль, конечно, но что поделать. Последними, кто получил премию, были Ольга Ипатова и Андрей Мойсеенок. Меня огорчает, что не успел почтить Василя Быкова, я бы и деньги нашел (сумма не принципиальна — 1000 евро), но он умер.
В свое время Борис Кит имел дома в США и на побережье Средиземноморья, любил путешествовать и сейчас жалеет, что не посетил Австралию и Северную Америку – остальные континенты он видел. Он рассматривал скульптуры Дали на Авениде дель Мар в респектабельном Марбелье, поднимался на Фудзияму, восхищался рассветами знойного солнца на Гавайях, а вот попасть в космос никогда не планировал — ему и на Земле интересно.
– Где вы были наиболее счастливы?
– Я прожил три жизни — в Беларуси, Америке и Германии. Но лучше всего чувствовал себя в США. Америка — страна абсолютной свободы, и только там я понял, что это такое. Там у каждого действительно есть шанс стать тем, кем пожелает. Мне, простому белорусскому парню, это тоже удалось. Но я никогда не забывал, откуда я.
– Вы даже создали белорусскую колонию в Саут-Ривере.
– Всю жизнь я помогал землякам. В частности, содействовал получению документов. Я был не единственный белорус, кто убегал с Родины от коммунизма. Мы знали, что там нас ждут репрессии. Когда закончилась война, миллионы белорусов запрягли лошадей, сели на телеги и двинулись на Запад.
– Но ведь и сейчас бегут.
– Я их понимаю. Это нормально. Пускай едут за своей мечтой. Все возможно. Главное — язык, это дорога к успеху.
– Вы были в самом эпицентре, были лично знакомы с людьми, о которых мы читаем в учебниках.
– Так в Беларуси всегда жили интересные люди. Вспомните хотя бы Казимира Семеновича, изобретателя многоступенчатой ракеты. Он же белорусский да Винчи! Белорусы часто о космосе мечтали, например, Дроздович. Его я лично знал, он рисование у меня преподавал, я тогда малый был, потому про космос не разговаривали.
— А потом сами учителем стали.
— Жил в Вильнюсе — преподавал математику, а потом и директором гимназии стал. У меня по-белорусски тысяча школьников обучалось. Тогда в городе литовцев почти не было — евреи, поляки и белорусы. Но потом Сталин подарил город Литве — пришли литовцы, и мы должны были со всем скарбом переезжать в Новогрудок.
— Вы были учителем и в годы Второй мировой войны.
— Гауляйтер Вильгельм Кубе не был поклонником Гитлера и способствовал открытию школ в Беларуси. Но я пошел дальше и создал подпольный университет, за что меня могли расстрелять. Меня вызвали в Минск на разговор. Но пока я туда ехал, немцы пошли в отступление и стало не до меня.
– Но вы не избежали тюрьмы?
— Да, но то было раньше. В моей школе работал учитель, который был связан с партизанами. Когда немцы об этом узнали, то пришли ко мне и спросили его адрес. Я не мог отказать, но дал неправильный номер дома, чтобы тот смог увидеть, что за ним идут, и сбежать в лес. Так и получилось. За это меня арестовали. Целый месяц я сидел в тюрьме, а за стеной расстреливали людей, ежедневно по 25 человек.
— В вашей жизни было много странных случайностей.
— И обычно счастливых. Например, математиком я стал совершенно случайно. Всегда мечтал быть историком. Когда пришел подавать документы, там было две очереди — длинная на исторический факультет и короткая на физмат. Поленился стоять в длинной, и это определило мою судьбу. Кем бы я был в Америке без математики? Мыл бы посуду в ресторанах.
– А начали рассчитывать содержание ракетного топлива.
— Кстати, работу в Америке я также получил благодаря случаю. Пришел на встречу польской общины, познакомился за бокалом вина с профессором Густавом Макшыцким. Когда тот узнал, что я математик, то помог мне получить работу в NАSА — организации, которая занимается космическими исследованиями.
— Почему после такой успешной карьеры вы решили переехать во Франкфурт?
— Во Франкфурт я приехал заниматься университетскими исследованиями, а остался из-за Тамары. Познакомился здесь с любимой женщиной, и начали путешествовать по всему миру вместе. Она мне очень помогала, ее красота манила, и на научных конгрессах к нам всегда подходили знакомиться первыми.
– Как вы сумели удержать такую красавицу?
– Мы никогда не жили в одной квартире. А вместе уже 40 лет.
Тамара тоже присутствовала на нашей встрече. Очень красивая женщина, чем-то похожая на балерину (на самом деле она всю жизнь работала секретаршей в банке).
Когда они познакомились, Тамаре было 35 лет, Борису — 62. По ее словам, Борис очень сильно впечатлил ее — остроумный, утонченный и ладный мужчина, к тому же выдающийся рассказчик. Он и сейчас такой.
— Я уже купил место для себя и Тамары на самом старом кладбище Европы. Это тут недалеко — в Висбадене, 40 км от Франкфурта. Там есть православная церковь. У нас будут чудесные соседи — графиня Воронцова-Дашкова и жена Пушкина – Наталья Гончарова.
— Верите ли вы в Бога?
— Хотел бы верить. Когда был молод, то не думал об этом, но, доживая последние дни, надеюсь, что это не конец.
