Что толкает нас к БДСМ. Колонка Жюли Реше
Он, CEO многомиллионной компании, нагадил в углу.
Она, оплаченная им домина, отругав его и отшлепав, прижала затем к груди, чтобы утешить.
Все счастливы.
В общественном представлении практики БДСМ считаются в первую очередь формой сексуальных отношений и отождествляются с реализацией, ассоциирующейся с сексуальностью, инстинктивной потребности в подчинении и доминировании.
Эта интерпретация в свою очередь основана на постулируемом Фрейдом предубеждении, что сексуальный инстинкт является проявлением базовой – и при этом низменной и мерзкой — природы человека. В этом Фрейд унаследовал, а точнее так и не сумел всецело преодолеть, христианскую идеологию расчленения человека на возвышенное внетелесное и греховное телесное.
По Фрейду, человек с рождения ведом сексуальным инстинктом. Даже влечение ребенка к опекуну, чтобы подогнать его к своей теории, Фрейду приходилось объяснять как основанное на сексуальном инстинкте.
Фрейд предполагал, что приемлемые обществом типы межличностных отношений, такие как романтическая любовь и брак, формируются в результате преобразования (сублимации) низменного сексуального инстинкта, но при этом в своём основании всегда оставаясь лишь его замаскированной версией.
В соответствии с другим предубеждением, сексуальное влечение, считающееся базовым человеческим инстинктом, по своей природе агрессивно. При этом агрессивная и доминантная позиция традиционно ассоциируется с мужчиной, а пассивность и подчинение с женщиной. Эта ассоциация изобличает, что традиционный концепт секса предполагает мужчину как его единственного активного участника — секс принадлежит мужчине.
Женщина же — ассексуальное существо, она вовлечена в сексуальный акт лишь как пассивный и второстепенный элемент. В рамках традиционной концепции сексуальности выход из этой ситуации невозможен — если женщина присваивает себе активную роль, она обречена быть воспринятой как мужеподобная или неумело играющая роль мужчины.
В результате наложения этих предубеждений практики БДСМ считают относительно допустимым в обществе способом удовлетворить нашу подлинную животную природу — агрессивный сексуальный инстинкт. Если рассмотреть БДСМ вне фрейдовской перспективы, сводящей все к сексуальности, удастся гораздо лучше раскрыть этот феномен и потребность, лежащую в его основе.
Послефрейдовские исследования (например, Джона Боулби) показали, что изначальная привязанность ребенка к другому не базируется, как предполагал Фрейд, на сексуальном влечении, а скорее является проявлением самостоятельной и первичной, то есть не основывающейся на сексуальности и чём-либо ещё, потребности в другом. Выражаясь более абстрактно, изначальная потребность ребёнка — оставаться в состоянии слияния с опекуном, раствориться в нем до несуществования.
Телесная близость взрослых — проникновение в тело другого, чувство тепла тела другого, обмен жидкостями и синхронизация ритма движений — имитирует состояние изначального слияние ребенка с телом опекуна.Эта базовая потребность слияния сохраняется на протяжении всей жизни, та форма телесной близости, которую мы привычно обозначаем термином «сексуальный контакт» скорее является субститутом и компенсацией этой потребности, всё же никогда полностью ее не замещая.
Из общей структуры доминирования-подчинения интуитивно проще связать подчинение с изначальным желанием не существовать. Находясь в сабмиссивной позиции, человек испытывает удовольствие принадлежности другому, отказываясь от собственной воли и погружаясь в несуществование — чем стыднее и унизительнее, тем отчетливее чувствуется принадлежность и растворение в другом.
Все же не только удовольствие подчинения объясняется желанием слияния, но также и удовольствие доминирования. Попытки реализации потребности всецелого слияния можно интерпретировать амбивалентно: как стремление младенца быть абсолютно подвластным опекуну и как стремление подчинить себе опекуна. Следовательно, подчинение и доминирование — в своем основании не два противоположных феномена, а две формы манифестации одного и того же желания.
Младенческое желание слияния не может быть всецело удовлетворено. Основная преграда на пути его реализации — отдельность тела другого. Даже самый заботливый опекун физиологически не может в полном объеме удовлетворить потребность в нем ребенка, ведь она абсолютна. Даже если опекун никогда не игнорирует плач младенца, сам факт, что он заплакал, свидетельствует о том, что его потребность уже не была удовлетворена и поэтому он стал плакать.
Плач не несет никакого конкретного посыла — младенцу просто тотально плохо — но ретроспективно мы вполне обоснованно можем счесть его манифестацией желания подчинить себе тело опекуна, но также и манифестацией желания быть им овладеваемым (например, в рамках общепринятой ассоциации овладевания с проникновением в тело другого, что происходит при грудном кормлении).
Таким образом, желание подчиниться телу опекуна и быть ему подвластным — не разные вещи, каждое из этих условно разграниченных желаний объединяется общим стремлением быть с ним одним целым — сделать тело опекуна своим, чтобы раствориться в принадлежности.
Приведенная в начале сцена показательна в этом отношении, в проигрываемом взаимодействии образа строгой, но любящей матери и непослушного ребенка сложно понять, доминирующую или сабмиссивную роль играет последний. Бунтующий ребенок, желающий своим поведением обратить на себя внимание, таким образом манипулирует матерью — но лишь для того, чтобы она проявила свою власть наказывать и утешать.
Концептуализация взрослого желания тела другого как основанного на изначальном желании слияния деконструирует и эмансипирует телесную близость, традиционно постигаемую в рамках пансексуализма, половой детерминации и строго определенных половых ролей. Амбивалентное младенческое желание тела опекуна бесполо, последующая ассоциация мужского пола с доминацией, а женского с сабмиссивностью во многом зависит от культурно обусловленной перспективы и связанной с ней системы воспитания, формирующей гендерно-специфические комплексы.
В основании БДСМ-практик — не попытка реализации низменной сексуально-агрессивной природы человека, а скорее внесексуальное чрезмерно младенческое проявление того же стремления, которое лежит в основании самых возвышенных и романизированных форм межличностной близости.
БДСМ — это терапевтический театр, позволяющий проиграть в наиболее приближенной к идеалу форме нашу неискоренимую базовую потребность овладения/принадлежности телу другого и на время скрыться от взрослого мира, требующего от нас самостоятельности.
