Спецпроєкти

«Казалось, что произойдет беда, если не выполню ритуальных действий». Как живется с ОКР – личный опыт


Обсессивно-компульсивное расстройство, или ОКР – это психическое заболевание, при котором человек испытывает потребность совершать определенные повторяющиеся действия. Эти действия называются компульсиями. К ним могут относиться желание часто мыть руки, постоянно проверять, закрыта ли дверь/выключены ли электроприборы, либо другие ритуалы, которые человек совершает, чтобы успокоиться.

Также у людей с расстройством часто бывают навязчивые мысли и идеи, повышающие тревожность.

ОКР – хроническое заболевание, точные причины развития которого неизвестны. Обычно первые симптомы проявляются довольно рано: у 25% мужчин – до 10 лет, у женщин – чаще в подростковом возрасте. Впрочем, расстройство может проявиться и после 30-ти, а симптомы иногда сохраняются десятилетиями.

У Артема ОКР с детства. Кроме того, он пережил сильную депрессию – при этом получил два высших, работает, пишет музыку и вполне умеет жить с этим состоянием.

Артем рассказал, как и когда у него проявилось расстройство, из-за чего усугублялось и какие есть особенности лечения.

С чего все началось

Первые проявления ОКР появились где-то лет в шесть-семь. Они заключались в ритуалах: мне казалось, что нужно сделать какие-то физические действия, например, три раза дернуть плечом или прокрутить в воздухе рукой круг, чтобы не произошло чего-то плохого.

Я рос впечатлительным, мог испугаться мультика или фильма и думать, что ночью придет монстр или произойдет какая-то беда в жизни, если я не выполню эти ритуальные действия. 

Эти действия не имели под собой никакой основы – я их придумывал на ходу. Например, представлял, как монстр или чудище должно будет прийти. В этот момент случайно дергал плечом и считал, что надо плечом дернуть еще, например, два раза, чтобы получилось три – и тогда я от себя эту беду отгоню. 

Я рос в религиозной семье: мы всегда ходили с бабушкой в церковь по выходным, меня учили молитвам. Помню народные поверья: если ты что-то на себе показал негативное – какую-то болезнь, – должен три раза через плечо плюнуть. И вот сакральная цифра три проявлялась в моем поведении.

В первую очередь я боялся не за себя, а за близких – что с ними что-то плохое случится. Помню, мне было 8-9 лет, мы с мамой пошли в пиццерию. Там поссорились, и я сказал какую-то гадость на эмоциях. И тогда очень сильно перепугался этих слов. Пошел мыть руки, думал об этом, и мне казалось, что я должен помыть руки еще пару раз. Для меня это было сильное эмоциональное потрясение, я потом расплакался, извинялся перед мамой. 

Все эти первые проявления ОКР сопровождались неврозами, тревожностью и необъяснимыми страхами. Бывало, что я резко начинал себя плохо чувствовать, нападали панические атаки, я плакал. Думал, что какое-то присутствие зла рядом и я должен от него абстрагироваться. 

Тогда очень сильно помогала бороться с этими проявлениями зла своеобразная арт-терапия, которую посоветовала мама. Я брал листок бумаги, рисовал все, что меня тревожит, потом мы с мамой его мяли или сжигали. Какое-то время это помогало.

Обострения

Но были моменты, когда такая терапия не работала. Когда мне было лет 11-12, я долго болел, лежал в больнице и сильно стрессовал. После больницы еще какое-то время оставался дома долечиться. Я испытывал нехватку родительского внимания: мама тогда была беременна и лежала в роддоме, а папа в основном на работе. Большую часть времени я был с собой наедине, и это состояние отчужденности и одиночества усиливало тревогу. 

Я увлекся журналами, много читал о компьютерных играх. Начал играть в Silent Hill – довольно тяжелый психологический триллер, где много монстров и сюрреалистичных пейзажей. В общем, игра для взрослых. Я перепугался и начал замечать монстров в том, что меня окружает – например, в тени куртки в коридоре. Чтобы защититься, начал опять возвращаться к ритуальным действиям.

Я был бледный, плохо себя чувствовал. Весь мир казался серым. Было состояние, когда ничего не хочется, и впадаешь в начальную стадию кататонии – долго сидишь и смотришь в одну точку, иногда не можешь ни встать, ни лечь. 

Когда мама вернулась из роддома, сказала, что я много сижу дома, и я отправился в школу. Мозг был занят повседневными действиями – школа, еда, домашнее задание. Такой режим спасал от ритуальности. Хорошо помогало общение с ровесниками – даже если оно имело негативный оттенок.

Когда я об этом говорил с родителями о своем состоянии, они не отнеслись серьезно.  Сказали, что много сижу дома и за компом. Мне тогда поставили ограничения: было разрешено час телевизора или компьютера в день, и смотреть все в позитивном контексте. Методы жесткие, но тоже оказались действенными. 

Второй момент обострения ОКР был, когда я был подростком. Тогда я смотрел  Фелидэ – Приключения кота-сыщика – где кишки, кровь и убивают котов. Я очень сильно перепугался, и опять вернулись ритуальные действия. Но это было недолго  около месяца.

В целом подростковый возраст я перенес спокойно. Тогда я часто гулял с друзьями, играл музыку, ходил в кинотеатры. Потом университет, тоже гулянки, и тогда ритуалы не беспокоили.

ОКР и депрессия

Уже в сознательном возрасте – семь лет назад, когда мне было 22, – я заболел депрессией. Это была классическая депрессия с дереализацией и деперсонализацией. 

При дереализации мир кажется нереальным, как в тумане. Возникает эффект туннельного зрения – по бокам все видишь расплывчато, по центру – относительно четко. Часто задаешься философскими вопросам – почему форма такая, что такое цвет, почему мы, люди, такие. Чем больше задаешь вопросов, тем больше становится страшно – иногда кажется, что умираешь. Бывало, что я терял сознание: поднималось давление, и я отключался. 

При деперсонализации ты смотришь на себя как будто от третьего лица, кажется, что своим телом не управляешь и существуешь по инерции. Создание просто удалено от тела.

Был еще астенический синдром – беспричинная сильная усталость. Устаешь до такого состояния, что банально не можешь банку открыть, подняться с постели. Если заставляешь себя подняться, хочется опять лечь и спать. Это, кстати, хорошо описано в фильме Киры Муратовой «Астенический синдром» – когда человек едет в метро и засыпает прямо в вагоне. 

ОКР и депрессия совпали с ветрянкой. В сознательном возрасте ветрянка проходит тяжело. Когда я пошел в больницу, мне посоветовали полежать в инфекционке, чтобы не было осложнения – менингита или энцефалопатии.

Кто бывал в инфекционках, знает, что это комната два на два метра, которая выглядит как одиночная камера. Разбитые плитки, ржавые грязные кровати. Душ – просто ржавая труба, торчащая из стены. Я даже не мылся, когда лежал в больнице, просто курил, смотрел фильмы и читал книги. Состояние изоляции (в инфекционку не пускают никого) давало свое.

Плюс часто инфекционка находится напротив морга – и ты каждый вечер в депрессивном состоянии с ветрянкой смотришь, как трупы вывозят из инфекционки или завозят в морг.

Был мужчина, у которого дочь лежала в инфекционке с туберкулезом, в очень плохом состоянии. Он постоянно дежурил под окнами палаты, курил, сидя на бетонных ступеньках – и все это напротив морга. Атмосфера что надо, конечно. 

В этот момент я чувствовал жуткий страх, меня начинало крыть, и чтобы отвлечься, я начал ходить кругами. Это переросло в ритуал – как чертить магический круг, чтобы защитить себя от ада вокруг.

Когда вышел из больницы, стресс прошел, но началась жуткая боязнь микробов. До сих пор их боюсь, тщательно мою руки, ручки дверей, туалет. Не скажу, что у меня дома идеальный порядок, но в плане стерильности всегда чисто. Доходит до патологии, но мне с этим спокойнее и я с этим не хочу пока бороться.

Лечение, учеба и работа

Сейчас ритуалов, как были в детстве, уже нет. Помогло лечение антидепрессантами – два года – и психотерапия. 

Всегда говорю – если есть проблемы с головушкой, надо идти к специалисту. Люди очень боятся, что их засунут в психушку. Но, чтобы у нас туда попасть, надо заплатить немалые взятки. 

Когда чувствовал, что не справляюсь, хотел лечь в больницу. Пришел к врачу, она говорит – хочешь хорошую палату, плати 10 тысяч, и мы тебя поставим на ноги. Денег у меня таких не было – из-за депрессии не очень хорошая работоспособность, плюс параллельно я учился в университете. 

Успеваемость упала, но с депрессией я закончил два универа. Рутина в виде учебы тоже помогает – заставляет нормализовать жизнь и поддерживать в ней порядок. Когда у тебя мозги загружены, ты продолжает работать через силу и вылезаешь из этого состояния. 

Понятно, что это должно сопровождаться поддержкой специалиста. Бывает, человек делает себе только хуже, загружая себя без врача – организму требуется отдых, и перегруз точно не помогает.

Насчет советов погулять: прогулки – это попытка снять симптоматику, облегчить симптомы. Иногда для человека совет «иди погуляй» превращается в катастрофу. У  моей знакомой ОКР связан с началом параноидального психоза. Она социофобка, боится людей, толпы, чувствует себя в окружении людьми неуютно. Может написать, что отправила кому-то стикер в виде корги с рогами, значит, что-то плохое случится с семьей. Кажется, бред, а человек думает, что это катастрофа. Если она просто пойдет погулять, может впасть в ступор в толпе, потеряться.

Об антидепрессантах и алкоголе

Сейчас психиатры назначают антидепрессанты последнего поколения — самые мощные и лучшие. Но любой антидепрессант имеет ряд сильных побочек. 

Когда начинаешь принимать таблетки, кажется, что они не помогают и становится намного хуже. Нормальный психиатр начинает помогать, может назначить транквилизаторы – но сейчас чаще отказываются от этой практики, выбирая монотерапию. 

В любом случае с таким состоянием сталкиваются все в начале терапии. Психиатры помогают его перетерпеть. Но если сильнейшие побочки, человек не может справляться, ему назначают более легкие препараты. 

Таблетки – индивидуальная штука. У моего товарища была сильная депрессия, и он вместо нормального лечения решил жрать много антидепрессантов. Начал принимать по 6-8 таблеток в день, смешивать с алкоголем. Все заканчивалось потерей сознания, он засыпал на пути. Один раз он позвонил мне в состоянии острого психоза – сказал, не понимает, где находится, что происходит, и спросил, что ему делать.

Если люди думают, что антидепрессанты приносят кайф – нет, они просто облегчают состояние. Если здоровым принимать антидепрессанты, можно сбить работу нейромедиаторов, появится депрессия, которой не было, возникнет резистентность к препарату, и получите море проблем. С этим лучше не играться. 

Антидепрессанты пьют минимум полгода, кто-то два года, кто-то много лет. Синдром отмены – отдельная довольно мрачная тема. Это похоже на слезание с наркотиков: бессонница, легкие ломки тела, импульсивные подергивания. Такое состояние будет около недели.

Я эту неделю провел в горах. Было четыре дня бессонницы, на пятый думал, что не выдержу, но смог заснуть, и меня отпустило. Я неправильно слез, резко бросил. 

Антидепрессанты не совместимы с алкоголем. Даже не стоит экспериментировать.

Я не курил и не пил полтора года, когда лечился. Антидепрессанты, кстати, напрочь отбивают желание пить и курить. Сейчас редко пью и в маленьких количествах. После COVID я плохо воспринимаю алкоголь, и если я выпью даже немного, наутро будет болеть печень, похмелье, тошнота.

Алкоголь временно снимает панические атаки, тревожность, работает как легкий транквилизатор. На утро после протрезвления идет спад, и весь мир кажется темным, грязным, серым. У кого-то выпивка повышает норадреналин, и человек становится агрессивнее, срабатывает инстинкт самосохранения. 

Еще алкоголь сбивает режим быстрого сна. Сомнологи говорят, что неувиденные сны, в том числе кошмары, как бы накапливаются, и это может перерасти в белую горячку – когда все страшные сновидения вырываются наружу. 

О жизни с ОКР

В момент депрессии ОКР проявлялся в виде навязчивых мыслей. Я из-за всего очень сильно переживаю, и если неправильно поговорю с человеком, как-то его обижу или мы просто не поняли друг другу, могу по 20 раз перечитывать переписку. 

Я делаю упражнение – задаю вопрос, изменится ли сейчас что-то, если я перечитываю переписку. И понимаю, что перечитывание не изменит. Когда  проанализируешь ритуал, он начинает отходить на задний план. Понимаешь: если что-то случилось, мы просто решаем этот вопрос, например. Самобичевание и самокопание в этой ситуации ни к чему хорошему не приводит.

На физическом уровне переживания проявляются так: у меня начинаются панические атаки, тахикардия, скачет до 140-150, повышается давление, тошнит.

Бывают боли в желудке – один из основных симптомов депрессии. Врачи связывают это с нарушением работы нейромедиаторов, в основном серотонина. Иногда у человека боли такие, что кажется, аппендицит или рак, а с учетом депрессии еще и ипохондрия усиливается. В итоге человек делает гастроскопию, а у него все нормально, просто организм так реагирует на нарушение работы головного мозга.

У меня есть запас медикаментов и, когда мне плохо, я принимаю, и мне легчает. Иногда даже не пью таблетки, просто сижу, слушаю музыку, готовлю еду – какой-то работой себя занимаю, и плохое состояние проходит.

Многим дают такую установку: вы не вернетесь в то изначальное состояние, в котором были, просто привыкнете к новому состоянию и перестанете его замечать, научитесь с ним жить.

#bit.ua
Читайте нас в
Telegram
Мы в Телеграме
подписывайтесь